— Не сомневаюсь, — раздался ехидный смешок. — Не будь она девочкой, а ты пионером, так прописал бы ей хук справа и дело с концом!
— Да хватит тебе! — Парень отмахнулся. — Ты же всё понимаешь.
— Я же не ты, конечно, всё понимаю.
Они снова замолчали и уставились на облака. Тишина, покой и умиротворение. Пение какой-то птицы, копошение букашек в траве и едва различимый шум ветерка, который качал листья деревьев из стороны в сторону.
— Жень, — полушёпотом начал Электроник. — Так ты подумала?
— О чём? — Голос её звучал тепло, не так, как обычно, исчезли командирские нотки и вечная мерзлота.
— Мы же разговаривали, помнишь? — Пионер засмущался.
— Мы в последнее время часто разговаривали, — Женя усмехнулась. — Поточнее?
— Когда, я сказал тебе… Кое-что очень важное.
— Можешь перестать говорить загадками? — Девочка перевела на Электроника непонимающий взгляд. — Скажи по-нормальному: над чем, я должна была подумать?
— Когда я сказал тебе, что… Что ты мне нравишься, — парень испуганно сглотнул. — Ты сказала, что подумаешь — злиться на меня или нет.
Женя рассмеялась и, хватаясь за живот, начала кататься по земле, звонкий смех разошёлся по лесу эхом. Когда она остановилась и, вытирая слёзы, издала последний смешок, то ответила:
— Какой же ты дуралей, мозгов вообще нет, — она встала с земли. — Как ты до годков то своих дожил?
— Эй! Ты так и не ответила, — Электроник последовал её примеру и тоже поднялся в полный рост.
— В общем, так, — Женя демонстративно поправила очки. — Когда мы вернёмся в лагерь, поможешь мне в библиотеке. Там посмотрим — буду я на тебя злиться или нет.
— Чем помочь-то?
— Да откуда я знаю, — пионерка снова рассмеялась. — Придумаю что-нибудь.
— И как долго мы будем делать это «что-нибудь»?
— Сколько захочешь, столько и будем, — она отвела взгляд в сторону. — Если ты, конечно, не хочешь…
— Ты что! — Парень заволновался. — Хочу, очень хочу.
— Ладно тогда, — Женя неоднозначно улыбнулась и села, опираясь на дерево. — Только смотри у меня, чтоб не опаздывал.
— Не опоздаю, — Электроник присоединился и попытался приобнять её, но девушка ударила его по руке.
— Не так быстро! Тоже мне, Дон Жуан нашёлся.
— Извини, — парень виновато уставился в землю.
***
Старые печатные станки, радио, папки с чьими-то досье, куча непонятных документов, огромные наушники, микрофоны и куча канцелярии. Мы медленно вошли в комнату и разбрелись по ней, высматривая что-то полезное.
Большинство документов были зашифрованы, и не один из немногих шифров, которые я знал, к ним не подходил. Лена перебирала папки с досье, но, видать, ничего интересного там не нашла, она открывала первую страницу, читала ФИО и закрывала папку. Алиса осматривала огромный печатный станок, он даже для раннего СССР был старым, а судя по радиооборудованию, это место построено в пределах сороковых годов.
— Семён, — Лена подозвала меня. — Смотри.
Она протягивала мне старую пожелтевшую фотографию, на ней были запечатлены три человека в белых халатах и очках, рядом с ними шёл высокий плечистый человек в военной шинели, но внимание привлекало скорее место, в котором они находились. Я сразу узнал «Совёнок» — автобусная остановка отсутствовала, да и зданий «Клубов» не было, но родные до боли в сердце каменные изваяния пионеров бросились в глаза.
— Кто эти люди? — Я недоумевающе посмотрел на девочку.
— Учёные, думаю, — она пожала плечами.
— Но что им нужно в лагере?
— Я не знаю, — Лена снова взглянула на фото. — Но эта фотография очень старая, лагерь ещё не достроили. Видишь?
Пионерка указала на кучу кирпичей у ворот и мешки с цементом, где-то вдалеке можно было разглядеть строителей в касках.
«Что же здесь происходит? — Я вертел фото в руке. — Что это за лагерь такой?».
Неожиданно послышался грохот, стальная увесистая дверь захлопнулась. Алиса стояла напротив неё в ужасе. Вентиля с нашей стороны не было, а железные ставни замкнулись, другого выхода из помещения не наблюдалось: ни вентиляции, ни секретных лазов.
— Что ты натворила?! — Я с ошалелым взглядом бросился к двери и начал елозить по ней руками. — Что ты наделала?!
— Я… — Двачевская начала пятиться назад. — Я случайно задела её плечом… Случайно, я клянусь!
— Твою мать! — Я со всей силы ударил по стальной двери ногой. — Открывайся, тварь! Давай! Откройся, сука!
Меня всего передёрнуло: руки похолодели, в глазах темнело, я интенсивно ударял о дверь ногой, бил её руками, матерился и снова бил, разбил все костяшки в кровь, ступня отнималась. И только когда почувствовал боль где-то в районе груди, я остановился.
Девочки дрожали от страха, Лена впала в панику, она носилась по комнате, осматривая углы и холодные каменные стены на предмет выхода, но всё тщетно — комната была полностью изолирована от внешнего мира. Мы тут застряли.
Алиса сложила ладони у лица и постоянно повторяла: «Случайно, я случайно, я не хотела, простите-простите!». Она стояла на месте, как вкопанная, и смотрела на запертую дверь. Медленно она попятилась к стене, начала оседать рядом с ней, руки легли на лицо, и послышались истеричные всхлипы.
Лена продолжала суетиться, бегая взад-вперёд, метая взгляд то в одну сторону, то в другую. Всё это не прекратилось бы, если бы я не закричал:
— Да остановись ты уже! Сядь!
Лена резко затормозила и испуганно посмотрел на меня: на лбу у неё выступил пот, глаза покраснели, слышалось тяжелое дыхание. Девушка еле держалась на ногах.
— Успокойся! — Продолжил я. — Дай подумать, ты мешаешь!
В голове сумбурно с бешеной скоростью летали мысли, я пытался собрать их, пытался сориентироваться в данной ситуации, но ничего не выходило. В голову лезла лишь одна мысль: «Мы похоронены заживо! Никто не придёт! Никто нас не спасёт!».
Лена села рядом и зарыдала мне в плечо, захлёбываясь слезами и нервно всхлипывая, она начала почти неразборчиво говорить:
— Что теперь будет… Что теперь делать?
Я ничего не отвечал, лишь провёл трясущейся рукой по её волосам и уставился в стену, я не ожидал подобного. У меня были предположения, что мы погибнем от голода, от лап диких животных, утонем в этих болотах, в конце концов, но в догадки не входила смерть в запертой комнате.
— Тише, мы что-нибудь придумаем, — прошептал я. — Нам просто нужно отдохнуть.
Следующий час прошёл в тишине. Мы немного успокоились и могли более-менее здраво рассуждать, и думать на тему произошедшего.
— Так, — поднялся я с пола. — Если это кабинет, значит, здесь кто-то работал. Верно?
— Наверное, — неуверенно ответила Алиса.
— А значит, они как-то отсюда выходили и открывали дверь, — я подошёл к столу с документами. — Не по свистку же их выпускали.
Шифры-шифры-шифры, бессмысленный на первый взгляд набор букв и цифр, какие-то имена, бумаги с печатями, чьи-то фотографии, карты местности, снова шифры. Я уже было отчаялся, но в одной из столешниц заметил небольшую книжицу в кожаном переплёте.
На ощупь она была приятной, мягкой, закрывалась на заклёпку, которая со щелчком открылась. На первой странице открытой книги, титульной странице, были написаны инициалы: «Ф.Н. Бернидский». На следующей странице была указана дата: «1946 год, 15 января», затем мысли самого загадочного Бернидского: «Великий день! Центральный комитет и лично Иосиф Виссарионович одобрили проект «410», разработка началась полным ходом, наши фундаментальные знания о ноосфере и секретные проекты Третьего Рейха, добытые нашими доблестными солдатами, позволят заглядывать в будущее, изменять его! Безусловно, великий день для нас и всего Союза!».
Дальше куча каких-то заумных фраз, формул и теорем, которых я не знал, да и разбираться в этом не горел желанием, я перелистнул страницу.
«1950 год, 4 Июня: Недалеко от нашего НИИ началась стройка детского пионерлагеря, это может нам повредить, многие сотрудники негодуют. Невежда чекист постоянно запирается в своём доме, переводит немецкие документы слишком медленно, многие ещё и неправильно. Работать становится всё труднее».