Директор уставился на меня уже совсем ошалевшими глазами, но я продолжал, как ни в чем не бывало:
«Сколь многим твои символы пусты,
Учение таинственно, неясно,
И сколь немного тех, кто сможет страстно
Поднять твой флаг средь пошлой суеты!
И все ж твое величие с тобой!
Какой ты смысл… придало жизни этой?
В чем Божья искра клятвы роковой?
Лишь… ведь… сотни тех, твою познавших суть,
Кто знает — меж рождением и Летой —
Ты — к Богу человека вечный путь».
Тут уж мой собеседник не смог справиться с эмоциями и протянул через стол в знак признательности… левую руку, правой как бы придерживая бутылку. Я оценил этот жест сразу, и тоже протянул ему левую, правой упираясь в спинку стула. У каббалистов и масонов правая рука означает необходимость и зло, левая — свободу и добро. Поэтому со всеми прочими надо здороваться правой, а с посвященными левой. Хоть недолго я состоял в этих самых посвященных, но кое-что усвоил.
Кузовкин, закусив лимоном, однако, прервал лирическую часть и перешел к делу:
— Я так понимаю, вы насчет жены пришли?
— Именно так, Игорь Самуилович.
— Не думал, честно говоря, что вы такой разносторонне увлеченный человек, и у нас с вами могут быть общие интересы. Впрочем, об этом позже… Ольга Евгеньевна рассказывала суть конфликта?
— Да, конечно.
— Человек, звонивший на канал, близок к самому… (Кузовкин указал пальцем в потолок), представляете?
— Вы же частный канал, формально можете поступать так, как хотите.
— Пока до суда дело не дошло. А если дойдет?
— Бабушка, огород и чучело на кресте? Идеальная возможность повеселить зрителя и повысить каналу рейтинг.
— Э, погоди! Еще вчера инициативы Милонова и Мизулиной вызывали улыбку, а сегодня к ним надо относиться едва ли не так же серьезно как к заявлениям героя России Кадырова. А вот недавно слышали, какой-то муфтий публично в прессе предложил всем женщинам России частично обрезать клитор, чтобы уменьшить похоть, как он считает? И его кто-то наверху уже поддержал! Могут и закон написать. Про клитор… В какие времена мы живем? Времена, увы, не выбирают, в них живут и подыхают. Я, знаете ли, молодой человек, не собираюсь досрочно расставаться ни со свободой, ни с жизнью, у меня только-только внук родился, прелестный ребенок, хочу увидеть его постарше. И с работой тоже не хочется, наш канал я вот этими руками (он вытянул руки и потряс ладонями) вынянчил с девяносто седьмого года!
И тут, после тирады моего собеседника, я сделал тот самый и главный шаг, который определил дальнейшие события моей жизни. Именно в этот момент, желая себе и своему близкому человеку добра, я заключил сделку с…, обратившись с просьбой:
— Игорь Самуилович, вы можете свести меня с братьями, чтобы обсудить ситуацию? Дело ведь здесь не только в судьбе одного человека, вашей коллеги и моей жены, и даже не в престиже и существовании компании…
— А в чем же?
Кузовкин понемногу начинал клевать носом, но парадокс: его глаза сохраняли понимание серьезности обсуждаемого вопроса. Или так хотелось видеть мне?
Я собрался с духом и выпалил:
— Охота на ведьм — это продолжение известных гонений. Идя на поводу у реакционеров, мы готовим помосты для своих… Так уже бывало не раз в прошлом. А сейчас разве не то же самое? Понимаете? Нужен принципиальный и всесторонний анализ сложившейся ситуации. Ну и познакомимся заодно.
— Познакомимся. — Кузовкин кивнул головой. — Готовьтесь, молодой и дерзкий, но для начала объяснитесь, откуда вы, что вы, кто вы, чьих вы… Ага?
— Конечно!
Я коротко рассказал о себе и своем шефе, о сути бизнеса, о возможностях моего хозяина. Потом перешел к рассказу о Левитине, всячески придавая ему и его делу солидность и повышая вес Вениамина в глазах Самуилыча. Такой, мол, парень, талантливый и энергичный, всю нашу школу «поставил на уши», родители работали в Фонде «Восток — Запад», тоже люди непростые.
Но Кузовкина заинтересовал только мой шеф. Он ненадолго задумался, отлавливая во рту зубочисткой лимонные волокна, произнес со вздохом:
— Не облажаться бы нам с тобой… Но попробовать можно. Царственное искусство оно потому и царственное, что требует защиты и заботы, как и наш телеканал. Я еще, правда, с главным акционером переговорю. Ну, не получится, ну вернется все на круги своя — уволится твоя Ольга, а ты сгинешь и о себе больше не напомнишь, да?
— Именно так, — подтвердил я, хотя слово «сгинешь» как-то нехорошо резануло слух.
Мы договорились, что он перезвонит мне сам. Вопрос же с увольнением жены пока форсироваться не будет.