- Почему вы так называете меня, именующий себя наставником? – в удивлении своём молвил Михаил. Он от внезапности откинулся на спинку стула.
- Да, я хочу сказать, что мы встречались в нашем далёком прошлом. В других мирах, в иных жизнях.
В течение какого-то времени они молча смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Первое время взорам вместо лиц представлялись размытые бурые пятна. Мир для обоих сузился до пределов этого железобетонного пространства в четыре стены, с лампами в плоских стеклянных плафонах, забранных металлической сеткой, где были вмонтированы камеры наблюдения. Время, ставшее на какое-то время общим, летело со страшной силой ускорения. Его был в состоянии вместить лишь сам Господь Бог, что создавал пространство и время, которые являлись основой Вселенной. Всё-таки, как прекрасен этот мир, созданный из таких-вот затянувшихся мгновений. Каждое, из которых, кажется жизнью.
- Мы действительно знаем, друг друга? – голосом молитвы молвил Миша. Он почувствовал незримыми центрами души, как в том другом помещении с ореховыми панелями, за экранами мониторов напряглись двое других, истинных наставников. – Повторите сказанное. Нам всем важно это слышать. Я и мои коллеги… словом, у нас нет никаких тайн. Да, вы не ослышались, - сухо и отчётливо произнёс он в «маслины» сидящего перед ним. – У меня нет и никогда не будет никаких тайн от своих товарищей. Равно как и у них… в разумных пределах, конечно… Сейчас, когда вспыхнула эта кровавая бойня в персидском заливе, в огне горит Ближний Восток, полыхает Афганистан… Тем более, если всё это связано с вашим уходом из армии тьмы, то долг каждого носителя разумной жизни на планете и за её пределами спасти эту жизнь. Сам Господь Бог предоставил нам эту великую возможность. Здесь у сидящего перед вами нет никаких сомнений. Уже нет! – закончил он с плохо скрываемым пафосом.
- Михаил, - лицо «чёрного» стало бледным и осунувшимся, каким было впервые за всё это время. Он печально улыбнулся, согнав с лица почти каменную серьёзность: - Я давно искал встречи с вами. Помните, мысли о возможной совместимости добра и зла? Они пришли к вам… ну, на следующий день, после того как я Воронова… Одним словом, того… Помните? «…Бог создал зло, чтобы на просторах Вселенной не прекратилась жизнь. Жизнь зародилась в противостоянии. В основе всего лежит противоречие, о котором ты прекрасно знаешь. Плюс и минус, анод и катод, холод и жар, рождение и смерть… Список длинен. Вряд ли стоит его продолжать. Вот истинное значение сотворения этого мира Господом Богом. Это противоречие вышло из недр его Великой Воли. Это ответ на все твои вопросы, разрешение всех твоих сомнений», - словно фонограф воспроизвёл он отрывок того диалога, что произошёл у Миши с неведомым духом на ментальном плане. – Теперь вы знаете даже больше, чем нужно.
- И всё-таки, чего же я не знаю? Ещё не знаю?
- Сегодня, нет… уже завтра вы увидите сон. Он вам откроет последнюю тайну. Когда и где встречались прежде те, кого Господь намеренно связал в этом мире и в этом месте. Одно из эпохальных воплощений.
- Да? Разумеется, и на этом спасибо, - Миша, чувствуя возникающий духовный барьер, ощутил, что его происхождение - из соседней комнаты: - Вас оставить здесь или позвать контролёра?
- Знаете, лучше мне остаться здесь, - «чёрный» провёл рукой по правому надбровью. Взглянул впервые с просветлевшей, почти духовной улыбкой на икону Спасителя под сияющей лампадкой в правом, «красном» углу. – С вашего позволения. Тут мне – покой. И Ангелы поют. До встречи, Тэолл.
- До встречи, тумари… - начал было Миша, но, глядя в тающую улыбку и просветлевшие глаза «чёрного», понял – откровение пошло…
***
«…Командир разведвзвода мотодивизии СС «Рейх» унтерштурмфюрер Ральф Вильдсберг получил приказ на выдвижение к селу Веденеевка. Следовало обследовать подступы к этому населённому пункту. В пяти километрах находился железнодорожный переезд, что имел несомненное стратегическое значение для войск рейха. По причине того, что с утра небо было застлано тускло-серой дождевой мглой, и разведывательная авиация не летала, основной груз тяжести ложился на наземные группы. Пока танки, штурмовые орудия, а также пехота на грузовиках и транспортёрах (в моторизованных дивизиях), а также двигающаяся пешком (в пехотных) 35-го моторизованного корпуса, проводила блокирование окружённых русских войск в лесах под Вязьмой.
Моторизованный взвод, используя десяток мотоциклов «цюндап» с турельными пулемётами, а также две восьмиосные полноприводные бронемашины-внедорожники, что с трудом двигались по русскому бездорожью, медленно продвигался впереди основных сил. Пока очаги сопротивления не встречались. Отдельные группы отступающих большевиков в грязных мокрых шинелях и спутанных обмотках они видели издалека, но ради секретности миссии не открывали даже тревожащий огонь. Как результат, одна из этих групп (человек 13) вообще не попыталась скрыться. Другая насчитывающая около роты, с маленькой противотанковой пушкой, напоминающей 37-мм «Бофорс», что тянула упряжка лошадей, принялась нехотя «рассасываться» с размытой дождями и разъезженной до того колеи в мокрый хвойный лес. «Жаль, дружище, что нельзя вызвать огонь артиллерии, - клацнул всеми имеющимися в наличии зубами, которых было за тридцать, гауптштурмфюрер, что вёл артиллерийскую разведку и следовал в одной с ним радийной бронемашине. – Батарея 15-см гаубиц уже заняла позиции в шести километрах. Они бы накрыли этих Иванов в два счёта. Жалею…»
Идиот, подумал тогда Вильсберг, удовлетворённо при этом кивнув.
Лишь одна группа русских окруженцев, что попалась среди широкого луга со стогами убранного сена, словно заранее сговорившись, сбросила с плеч винтовки, стала расстёгивать широкие брезентовые ремни с подсумками. Высунувшись из люка на башне, Вильсберг подал команду: двое мотоциклов, барражируя меж скирдами, приблизились к сдающимся. «Пусть парни позабавятся – прикончат их холодным оружием», - не унимался артиллерист, скаля свои белые зубы на широком лице. У него был явный баварский выговор, который не нравился Вильсбергу. Немного подумав, он шумно выдохнул «не стоит». Затем, открыв люк в корпусе из двух стальных створок, прыгнул обеими ногами в вязкую грязь. Согнав седока СС с люльки, уселся в сиденье и дал водителю «цюндап» команду ехать в поле.
Русские имели жалкий, отталкивающий вид. Худые и небритые, они стояли с поднятыми руками, которые заметно дрожали. Один из сдавшихся, тощий нескладный парнишка лет восемнадцати, и вовсе плакал. Вильсберга передёрнула от ненависти, переходящей в плохо скрываемую жалость. Победителя к побеждённому. Плачущий хоть и похож был на еврея, но… Унтерштурмфюрер, зевнув, провёл пальцем по надбровью. Затем поправил огромную деревянную кобуру с десятизарядным «маузер», что выдавались офицерам СС и особенно разведчикам из-за нехватки пистолет-пулемётов и почти полного отсутствия самозарядных винтовок. У ног этого хлюпика, что стал медленно сползать на колени, как раз лежала такая: с массивным поршневым затвором и тускло-железной газоотводной трубкой над каналом ствола. Из деревянного казённика торчал прямоугольный магазин, исцарапанный, надо полагать, о бровку бруствера. Словно уловив ход мыслей, сидящий за одним из мотоциклов пулемётчик, ухмыльнувшись под своей рогатой каской, лязгнул затворной рамой МГ24. Русский упал на колени, как подрубленный. Запричитал…