С другими происходило не лучшее. Самый пожилой из мужчин, с тремя металлическими угольниками в защитных петлицах стал мелко креститься. Его скуластое, поросшее клочьями бурой щетины лицо, словно не принадлежало этому миру.
- Русски! Сдавайст! – Вильсберг протянул скуластому листовку, служившую пропуском (на обратной стороне) через германские позиции. Она предписывала (на лицевой) достойное содержание в лагере для военнопленных и последующую отправку, если эти «унтерменши» пожелают, в Европу. - Сталин есть капут! Комиссарен? – он ткнул пальцем в перчатке.
- Какой там…
- Большевикен?
- Какой там…
Русские заметно ободрились. На их исхудалых грязных лицах появилась уверенность.
- Русски мужик! – оживился знавший в группе русский роттенфюрер, что в 20-х работал по обмену в России. – Топай домой. Если хотеть, то можно топать на германски армий. Там давать кушайт. Давайт курить. Поняль? Тогда есть бистро – шнель ком…
Скуластый с видимой неохотой принял из рук листовку. Отпечатанная на плохой синевато-серой эрзац-бумаге, она мгновенно оказалась смята и уложена в косо прорезанный шинельный карман.
- Если хотеть убить юден – получайт… брод, - Вильсберг расстегнул кобуру «Вальтера». – Ти есть хотеть?
Эта идиотская мысль посетила его внезапно. Совершенно некстати.
- Не-а, - мотнул головой скуластый с треугольничками. – Не надо нам.
Они, молча, подобрав свои тощие вещмешки, удалялись без оружия к кромке леса. В нос и голову бил запах одуряющей зелени. А вставший на колени в тёмную рыхлую землю то ли русский, то ли еврей теперь уже не причитал. Он покорно ожидал своей участи, не поднимая головы. Она была у него остроконечная, с узко выдвинутым затылком.
Перед тем как уходить, Вильсберг сделал знак – роттенфюрер подобрал самозарядную винтовку. Рывком он поднял с колен её бывшего хозяина, заставив снять брезентовый ремень с подсумками, где звенели обоймы с патронами в серой масляной бумаге. Один из «шутцеров» СС (в чёрном ордене практиковались вне строя панибратские отношения), отставив к ноге венгерский карабин образца 1913 года, вынул было из ножен штык-нож. Глазами подмигнул роттенфюреру, что следовало бы… Но Вильсберг тут же осадил наглеца. Разведка это не чёрт возьми, а разведка. А карательными акциями пусть занимаются оперативные команды СС и полиции. Там, в энзацгруппах и зондеркомандах, немало специалистов по уничтожению неполноценной расы. В польском воеводстве они за час расстреливали сотни. А разведчики – не каратели чёрт возьми. Хотя…
- Ступай. Ком, - сказал Вильсберг. – Если тебе повезёт, останешься жив.
Он хотел прибавить к сказанному о своей матери, которая работала в еврейском богатом доме горничной в 30-м и которую там обсчитали, не додав жалования, но вовремя остановился. Не все же такие ублюдки как эти Крофманы или Кроффенберги? У него у самого в далёком детстве были друзья евреи. Вместе играли в мяч. Бегали купаться на речку. Вильсберг даже был влюблён в соседку-Сару. Где она сейчас? Знать бы…
- Жалко, что нельзя было сфотографироваться с этой свиньёй, - шепнул тот солдат СС, что порывался достать штык-нож. – Показал бы, роттенфюрер, карточку домашним…
- Заткнись, парень, - сурово предупредил его Вильсберг. – Я повторять не стану. Ещё услышу такой вздор – будешь переведён в маршеровую. Всем ясно? – он обвёл глазами свой личный состав, в камуфляжных длинных куртках с капюшонами.
Все молчали, так как всем было ясно.
Когда разведка, после очередного радиосообщения в отдел дивизии, достигла указанного пункта, случилось нечто. Сначала в эту деревушку с соломенными и деревянными потемневшими от времени крышами и покосившимися заборчиками, с белеющей колокольней въехала стрёх сторон передовая группа из трёх мотоциклов. Не обнаружив ничего подозрительного, она пустила синюю ракету. Колонна, переваливаясь на ухабах, объезжая большие лужи и рытвины, тронулась напрямую. Тогда по ней прямо с колокольни с облезлым куполом без креста ударили выстрелы. Судя по грохоту и сизому дыму из звонницы, било охотничье двуствольное ружьё. Вильсберг инстинктивно утопил голову в триплекс башни, что была снабжена спаренной 20-мм пушкой «Маузер» и пулемётом. Первый заряд, посланный со ста метра, явно предназначался ему. По покатой серой броне радиатор, меченной широкими белыми крестами, защёлкала картечь. Вылетели с противным воем пучки рыжеватых искр. Мотоциклы тут же раздались веером. Прячась за заборчики и колодезные срубы, седоки следили за движениями рук Вильсберга. Тот на пальцах указал; первому отделению спешиться и дворами заходить с тыла колокольни. Второму окружать её по периметру. Третьему занять круговую оборону. Мало ли что удумали эти русские фанатики. Нападут со всех сторон.
Следующий заряд, выпущенный разом из обоих стволов уложил рослого эсэсманна. Отброшенный, он рухнул спиной на заборчик и сполз по нему в лужу. На зеленовато-коричневом камуфляже с распущенными тесёмками, что торчал клочьями во многих местах, в момент проступила грязно-вишнёвая кровь. Она показалась Вильсбергу именно грязной. Унтерштурмфюрер, не дожидаясь очередного губительного заряда, открыл огонь из башенного вооружения. Для этого ему пришлось отдать команду водителю-механику. Качнув продолговатым корпусом с п-образной рамой антенны, бронемашина отъехала, чтобы выбрать подходящий угол для стрельбы. При этом смяла чей-то забор и пропахала, забуксовав всеми тремя осями с резиновыми колёсами, на чьих-то грядках.
Сухо, очередями заработала автоматическая пушка. От белёсых, в поредевшей штукатурке стен звонницы летело каменное крошево. Малокалиберные снаряды оставляли звёздообразные выбоины. Стрельба стихла. Затем грянул выстрел. Он оказался последним.
Взобравшись на колокольню, солдатам СС удалось извлечь оттуда тело. Стрелявший, парень лет восемнадцати-двадцати, как, оказалось, снял с правой ноги сапог и большим пальцем нажал на спусковой крючок. Выстрелом из обоих стволов он поразил себя в сердце.
- Большевистское село! – звякнул подкованными сапогами, спрягнул с корпуса завязшей бронемашины гауптштурмфюрер. Его глупая физиономия расплылась в непонимающей усмешке. – Дружище, здесь надо провести специальную акцию. Осмотреть дома и подвалы. У этого фанатика, - он кивнул на труп, - могут быть сообщники. Фильтрация населения необходима.