– Ничего татуировочка, – нашел что сказать.
– Ага, – заверил тот, оценив его тату. Ромб меж бровей, увитый словно плющем, и круг в нем яркий. Кошмар, по его мнению. – Нафига изуродовался?
– Я?
– Ну не я же? – огляделся: дома догорали, и кроме трупов никого. Исключая двух стражей и их с Радием. – Ни хрена себе встретились, – протянул.
– Да, – скопировал его позу и тоже огляделся. – Какого они здесь устроили? – пнул носком ботинка убитого бага.
– В новую веру опять, поди, обращали, – буркнул Харн, вставая за плечо Радиша. И кивнул вправо. – Вона.
Ближе к опушке за последним домом, что горел, сквозь дым был виден поваленный крест – лежал боком к сосне привалившись. На основании внизу тело поперек лежало, только седые волосы ветерок трепал.
– Жрец.
Радиш видел старика в белой рубахе, стоящего возле креста и лежащего тела. Тот отвесил ему поклон и… слился с дымом от горящего дома.
– Они всех так обращают?
– Всех, – заверил хмуро Харн. – Кто против единого Бога.
– Уверен, что в этом дело? – протянул Родион – версия стража вполне имела право на существование, но явно наряду с десятком других.
– А в чем еще?
– Как на счет свободы вероисповедания? – спросил Шах. Страж с минуту рассматривал его, силясь понять, о чем тот, и качнул головой.
– Прости, светлый, не разумею.
Подошел Горлан, встал за плечом Шаха и оба стража отвесили друг другу чинные поклоны. Бойцы же переглянулись.
– Ты как вообще?
– А ты?
– Чудеса слегка бодают, – признался.
Шах усмехнулся:
– Идентично.
– Уходить нужно, светлые, – заметил Харн почтительно.
– Хайхи земле предать. За дело полег, хоть и по-глупому, – поддакнул Горлан.
Шах слегка смутился, кивнул. Он почти и не знал парня, не успел узнать, воспринимал, как нечто несерьезное, привидевшееся, а того уже и нет. Реально.
Похороны были быстрыми и тихими. Закопали мальчишку в землю рыхлую, где крест стоял, в кусты деревяшку откинув.
– Пацан совсем, – заметил мужчина, стоя над могилкой.
– Остальных кто похоронит? – спросил Радиш спокойно. Он не горевал и смерть смертью не воспринимал. Ритуал перехода, перерождения – о чем беспокоится, что бояться, о чем печалиться?
– Жители вернутся. Нельзя нам их родню сквернить, их места. У стражей могила, где полег, а обычные свои погосты таят, – сказал Горлан.
– Да и не гоже светлым хоронить, – кивнул Харн, глядя на скорбный холмик и вздохнул. – Теперь жди погони. Малой силой уже не пойдут, толпой налягут.
Второй страж кивнул:
– Уходить надо.
– Автомат заберу, – развернулся Шах и пригнулся вместе с остальными от раздавшегося грохота. Волна смела мужчин, раскидав по кустам – огонь добрался до оружия.
Радий вылез из кустов, головой тряся:
– Теперь понятно, почему здесь доисторические средства защиты и нападения. Оно и лучше.
– Ну, мать же, а?! – возмущенно отплевывался Шах, поднимаясь с рыхлой земли – автомат было жалко. Руками-то он не мастер махать. На коммуникатор глянул и вовсе культурных слов не нашел – экран в хлам. Не зря руку больно было – видно прилетело осколком.
Снял, выкинул с досадой и высказаться вслух по этому поводу не преминул – все, теперь гол, как неандерталец.
Стражи с осуждением на него глянули и только.
– Ладно, нас тоже немало будет. До Сабибора надо только добраться, – проворчал Радий.
– До кого? – стряхивая с куртки землю, спросил Шах.
– До Самары.
– Ааа. Тоже светлый, да? – усмехнулся. – Красивая сказка, правда?
– Угу, – не стал спорить и в подробности вдаваться мужчина. Не то время, не то место.
– Ну, вы и придурки, – протянуло ехидно в стороне. Радий обернулся – притулившись к сосне, стоял Самхат и, сложив руки на груди, рассматривал товарищей.
– Кажется, группа опять собирается, – заулыбался Радий.
– Ты о чем? – не понял Шах.
– Самхат явился, – кивнул тот на товарища. Мужчина оглядел местность и никого не увидел.
– Ты про что?
Радий нахмурился. За спиной Самхата стоял Мирош и Хайхи.
– Погиб?
– Кто?! – качнулся к нему Шах, навис, не понимая, что к чему.
– Тупо, – заверил Самхат. – Сам виноват, накликал. Убирайтесь отсюда резвее, а то действительно встретимся, – бросил и, развернувшись, пошел в гущу леса, слился с листвой и исчез.
Радиш уставился на товарища:
– Я мертвых вижу, – объявил – а смысл скрывать? – Потом все объясню. Сейчас убираться надо.
Шах шею потер, рассматривая мужчину и, нехотя кивнул:
– Уходим, – и ткнул в его сторону пальцем. – Но с тебя подробный доклад. Ты, между прочим, на месте сбора должен быть, нас ждать.
– Да? Ты тоже еще сутки назад там должен был быть, а топаешь, как и я, и спорю – в Тоудер. Скажи не прав?
Тот хмыкнул:
– Ясновидящий просто.
– Почти, – заверил серьезно.
Четверка дала старт с места и устроила марафон по пересеченной местности, за час отмахав километров двадцать.
Глава 13
Она бежала то ли от жреца, то ли от себя и мыслей о Майльфольме. И вроде получалось не думать, но нет, нет, словно жало засевшее под кожей, ныло и жгло воспоминание.
Забыть бы. А лучше не знать вовсе.
Но что? Было ли то чудо? Может, пригрезилось?
Сейчас все казалось другим, не таким как час назад или сутки. Странно, но как никогда хотелось домой, и как никогда щемило сердце.
Эрика понимала, что идет защитная реакция психики и слегка удивлялась себе – когда настолько чувствительной стала, с чего ради?
В беге она анализировала свои поступки и окружающий мир, и приходила к неутешительному выводу – вирус все же действует на представителей иного мира. Все имеет свой плюс и свой минус. Если есть ночь, есть и день, если говоришь "да", будь готов услышать "нет". Законы. Они действовали и здесь. Вирус наделил ее удивительным даром спасать, но убивал, превратив в слишком чувствительную особу. Ей подарили чудо, но забрали того, с кем она готова была его разделить.
Стефлер вернул ей здоровье, но отобрал Родину.
Девушка нечаянно споткнулась и очнулась от мыслей.
– Эйо…и…ааа… – послышалось, будто птица где-то в чаще из сил выбившись проклецала.
Эрика огляделась – свечки стволов почти точно сосен. Одно в них не так – ровные, как по линейке, кроны очень высоко и иглы хвои – листья длинные в трубочки свернутые. Мох у вздыбленных корней, трава, кустарники, и никого живого.
Послышалось?
Тень у дерева далеко в стороне не понравилась – не прямая, с изгибами, а ствол-то ровно стрела – откуда искривлениям быть?
Шагнула неуверенно и вновь услышала:
– Э…оо…ааа..
Чем ближе, тем тень гуще и отходит. Немного и Эрика явственно увидела ту самую фигуру, что уже довелось зреть на холме. Но что тогда, что сейчас – не различить ни лица, ни пола, не понять – видится или грезится. Миг стояла меж деревьев и испарилась.
Девушка нахмурилась – что за ерунда?
Огляделась – никого.
Но раз еще можно принять за случайность, два – уже намеренность. Два раза одно и тоже не грезится.
Кто же играет с ней и зачем?
– Эй? Мне начинает надоедать, – заметила, двинувшись к тому месту, где видела фигуру в плаще. А там даже трава не примята.
Девушка присела, внимательно оглядывая растения, цветы звездочками мелкими, и видела, что они не тронуты. Значит опять мираж?
Взгляд подняла и увидела фигуру вновь, и опять далеко от себя.
– Меня достали эти игры, – процедила заигравшемуся. И рванула к фигуре. Та исчезла и появилась далеко меж деревьями.
Эрика с одной стороны понимала, что ее манят, возможно заманивают, но с другой решила покончить с этим "привидением", хотя бы для того чтобы сохранить свою психику. Пусть она попадет в западню, но зато будет знать, что за черт ее тянет – живой ли человек или плод воспаленного рассудка.
Ее "глюк" показался в просвете деревьев, затем у опушки и окончательно исчез из вида, когда Эрика вылетела на поле, к развалинам.
Среди трав и тишины, у леса были видны остовы каменных зданий, ограда с проломами. Незнакомец или незнакомка легко могли спрятаться в разоренном городке, причем еще и с приличным подкреплением, на батальон, не меньше.