Ещё Дюгонь периодически пытался сколотить свою банду, запрессовывая или соблазняя новичков, или пришлых талантов, но по множеству причин эти предприятия заканчивались феерическими провалами. Казалось бы, такого таланта уже давно можно было бы отловить и сдать Комитету, за никому ненужностью, но было у Дюгоня и несколько положительных качеств.
Во-первых, абсолютное бесстрашие и готовность идти на столкновение с Комитетом. Такое поведение, контрастное с его обычным, можно было бы объяснить тем, что он испытывает наслаждение, нападая на нормизов, но Дюгонь был готов столкнуться и с государственными командами талантов, если речь шла о возможности подгадить Комитету или, например, помочь кому-то из талантов. Объясняли это по-разному, но факт оставался фактом. Дюгонь мог сколько угодно вымогать деньги с талантов новичков, но, если Комитет при нём кого-то отлавливал, почти всегда Дюгонь вмешивался на стороне талантов.
Во-вторых, каким бы тугоумным мудаком по жизни не был бы Дюгонь, он придерживался положений Пакта. Пактом назывались неформальные, хотя и прописанные на бумаге договорённости между талантами, основой которых были правила поведения между собой и по отношению к обществу. Кто-то считал Пакт клоунадой, кто-то отвергал его, но были команды и таланты, которые очень четко следили за нарушениями Пакта, отстреливая причём показательно тех, кто нарушал жизненно важные положения этого договора. Дюгонь исправно (хоть и не сразу, залезая в долги и страдая хернёй), оплачивал урон, понесённый нормизами из-за его действий, и выступал против террористов-талантов, открыто нарушавших Пакт и нападающих на гражданских.
В-третьих, и об этом знали все, Дюгонь не был крысой. Его пару раз допрашивали на предмет его бывших коллег или каких-то делишек, но оказалось, что при всей ссыкливости и плаксивости в вопросе хранения тайн он был кремнем, даже если ему выломать обе руки из суставов и начать вырезать глаза. Мнения разнились – некоторые думали, что он такой потому, что боится выдать чужой секрет, сильнее чем боли. Другие, что это все же моральный принцип. Но способность сдержать секрет под пытками, особенно когда допрашивают очень серьезные злодеи, способные сожрать тебя живьём, в сообществе талантов ценилась.
И всё же Дюгонь оставался мелкой сошкой, независимым и постоянно голодающим в финансовом вопросе преступником, который вполне способен ограбить магазин-другой или банкомат там обнести.
Пятерня успел ещё подумать, что в этом ограблении как-то не сходились. Пои, имевшая какой-никакой опыт и стандарты, простоватый гоповатый Дюгонь и наличие сразу четырех истуканов.
Смит-Вессон в руке Пятерни неожиданно дёрнулся. Если бы он по привычке не отрастил себе на пальцах присоски и сложную кожную структуру, похожую на поверхность лапы геккона, револьвер бы вырвало из его хватки. Сейчас же, ствол оружия увело в сторону, градусов на семьдесят от первоначального направления. Ощущение было такое, словно пистолет дёрнул трос, привязанный к бешеному животному. Очень запоздало, особенно на фоне его предыдущих мыслей, Пятерня вспомнил, что Пои была телекинетиком. В основном её способность сводилась к тому, что она могла раскрутить несколько объектов на определённом расстоянии вокруг себя. С определённым реквизитом это смотрелось как раз, как фаер-шоу с использованием пои — небольшого горящего или светящегося шара на цепочке. Стоял ли Пятерня слишком близко, или Пои все же могла проецировать свои силы на удаленные объекты, уже не имело значения.
— Держу его! Бей, Дюг! Бей!
Пятерня подумал, что Пои переоценила свои силы и не понимает, что его ей не сдержать. С серьезным, но не чрезмерным усилием он довернул пистолет на ногу Дюгоня и нажал на спусковой крючок. Когда пару мгновений спустя кривой, косой и медленный, дилетантский удар Дюгоня попал ему в кирасу и отправил его в полёт вглубь магазина, Пятерня подумал, что получил поделом. Все эти мгновения он, преодолевая давление сил телекинетика, прожимал спусковой крючок, но Пои, как достаточно опытный талант, держала курок!
Удар был быстрым для такой туши, полтора-два центнера, не меньше; Дюгонь мог бы бегать стометровку получше, чем олимпийский атлет. С другой стороны разогнавшись, Дюгонь влетел в магазин, следом за Пятерней. В какой-то момент револьвер в руках Пятерни выстрелил, попав в стену. Едва ли Пои это поняла. Скорее всего не видя происходящего в деталях, она решила, что Пятерня пристрелил Дюгоня. Ничем иным, влетевшую следом M-67, объяснить было нельзя.