Сказывался опыт, годы опыта. Пятерню считали талантом ближнего действия, а он в свою очередь потворствовал этому заблуждению. Хотя против мало-мальски опытного противника, оно уже и не срабатывало. Любой, кто взаимодействовал с суперами хотя бы месяц, понимал, что ближнее действие это не только забить противника кулаками, но и швырнуть что-то тяжелое. Органический дробовик, шипострел, плеть или гранатомет, могли стать более неприятным сюрпризом, но такие трюки он предпочитал проворачивать, только наверняка.
Дополнительные отростки распространились вдоль его нервной системы, от мышц шеи, через продолговатый мозг к миндалине и зрительному бугру. Это было болезненно, но необходимо. Восприятие изменилось, секунды начали растягиваться в минуты, мир вспыхнул множеством разнообразных цветов и запахов. Эхолокация, тепловое зрение и улучшенное восприятие вибраций, позволили ему освоить пространство вокруг себя. От курящего на двадцать втором этаже студента, который ел шаурму, сделанную не из говядины, до ревущего младенца на втором этаже, который икотой оповещал о желудочных коликах. Массив информации был оглушительным и перегружал мозг, поэтому Пятерня последовательно заблокировал большинство способностей, убедившись, что его не ждет засада. Спустившись по лестнице, он открыл дверь квартиры и прошел внутрь. Закрывая дверь, он повернулся спиной к коридору.
Обостренное восприятие уловило мерцающее движение на периферии зрения. Очки упали вперед, филигранно срезанные с дужек, и кувыркаясь полетели вниз. Пятерня замер, стараясь не моргать. В миллиметре от его зрачка парил невероятно тонкий дискообразный объект. Со стороны, под углом он выглядел как черный эллипс с неровным краем, размером в ноготь большого пальца, выполненный из матового материала.
— Привет Степан…
— И тебе привет, Айседора…
Он повернулся назад, разглядывая Далматинец, стоявшую в дверном проеме. Среднего роста и худощавая, шатенка с плоской грудью и выпирающими ребрами, была окружена множеством парящих вокруг неё дисков, на глаз штук двадцать-тридцать. Ещё полтора десятка, самых крупных, размером от баночной крышки до си-ди диска, плавали под её кожей. Пятерня поставил сумку на тумбу и начал разуваться.
— Рад что ты проявляешь бдительность. Одеться не хочешь?
Айседора лишь высокомерно фыркнула и, повернувшись к нему спиной, прошла на кухню. Ему оставалось только поглазеть в её сторону и смириться с некоторыми неизбежными противоречиями коллективного проживания. Нудизм не был обязательной чертой девушек талантов, или талантов вообще. Вопреки стереотипам. На многих трансформирующихся талантах, даже на самом Пятерне, одежда могла порваться при трансформации и это приходилось учитывать. Таланты, вроде Плазмы или Фотосинтеза, были привязаны к солнечной энергии, которую расходовали, применяя свои силы, поэтому они старались оперировать как можно дальше от Питера или носить как можно меньше одежды.
Но в случае Далматинец и Бесовки, нудизм в квартире был скорее вопросом культурологических различий. Айседора была шведкой по происхождению и на многие вещи смотрела по-европейски. До получения способностей, у неё было витилиго, и это отложилось на её самовосприятии. Пятерня подозревал, что её привычка ходить по дому (или месту текущего проживания) обнаженной была связана с тем, что она подсознательно боялась возвращения нарушений пигментации. Вдобавок, её способность по взаимодействию c созданными дисками лучше работала с обнаженной кожей, чем без. Возрастало качество и скорость микроконтроля. Для боя этот вариант не подходил, но в домашних условиях она часто и подолгу тренировалась, в том числе и голой.
Бесовка же просто стояла выше такого понятия, как чужое визуальное пространство, и никогда не стеснялась переодеваться перед участниками команды, или в погожий денек позагорать топлесс.
Впрочем, в плане личных тараканов и косяков, парни в команде не отставали. Дверь в туалет украшал лист А4, с обещанием оторвать все половые придатки тому, кто не поднимает стульчак. Стену внутри – обещание завязать в узел того, кто использует чужие зубные щетки и загадил зубной пастой зеркало. Пятерня искренне сочувствовал Клёну, подозревая именно его в совершении всех этих грехов, но не выдавал его. Из мужской солидарности никто не выдал Пятерню, за сковородку, след от которой теперь украшал кухонный стол, Сыча за уничтоженные электрочайники в количестве семи штук и вызванный пожар, Гримуара за постоянное хранение малоаппетитных вещей в холодильнике. У всех были свои минусы и причуды, и приходилось просто жить с этим.