Тупая боль пронзила грудь. Толчком Кита отбросило назад - в проём. Он не успел ухватиться за борта, машина Гората была слишком далеко. Он упал вниз, на землю и покатился, как какая-то нелепая кукла, выброшенная из машины на полном ходу.
Горат видел всё это, видел, как пустынник сначала схватил пулю прямо в грудь, а потом грохнулся на землю. Рейдер мог бы остановить машину, мог бы удостовериться, что парнишка действительно мёртв, но, по большому счёту, ему было плевать. Поезд ещё нёсся вперёд, а у него в ногах лежал пистолет.
Зверь ещё жив. Охота продолжается.
О мертвецах позаботятся кислотные облака.
***
- Лежи смирно! - шептал Сержант, еле заметно подрагивающим голосом. И Аврил вполне могла понять, откуда у него в голосе появилась эта дрожь. Она своими глазами видела ужас, творившийся здесь, в пустыне, и теперь ей ещё больше не хотелось встречаться с этими бандитами лицом к лицу.
Они отлежатся здесь, сокрытые туманом и пылью, отлежатся столько, сколько потребуется, для того, чтобы бандиты ушли.
Доктор Гейб всегда учил - что в случае любой опасности нужно прятаться и ждать, что тебе придут на помощь. Нельзя лезть в драку, нельзя подвергать себя ненужной опасности. Нельзя...
"Доктор Гейб хотел убить тебя" - прозвучал в голове холодный голос. Её собственный голос, стремившийся хоть немного утихомирить того ребёнка, которым, в сущности, до сих пор оставалась Аврил. Но ей нужно взрослеть. Нужно взрослеть, потому что нельзя больше полагаться на других.
Ни на доктора Гейба, ни на Сержанта, ни на кого.
Никто не станет тебе помогать, глупая девочка, никто не станет вытаскивать тебя из беды.
"Нет" - мысленно ответила себе Аврил. Той самой "себе", которая появилась в день, когда она нашла ядерные заряды, спрятанные на их с Сержантом базе. - "Нет. Это не правда. Я не одна".
И прямо в эту же самую секунду по радио прозвучал голос Сержанта:
- Не намочи штанишки, очкарик. И не из такого дерьма выбирались.
Аврил улыбнулась самой искренней своей улыбкой (хотя других она и не знала).
- Спасибо, Сержант.
Сержант не ответил. Аврил могла бы подумать о причинах его молчания, проанализировать их, но сейчас ей этого делать не хотелось. Единственное, о чём она думала в эту минуту, так это о том, что она не одна. Даже здесь, на Марсе, она не одна.
Они лежали на земле ещё несколько часов. Просто лежали, боясь лишний раз пошевелиться. Сначала слышались взрывы и выстрелы, мешавшиеся с рёвом моторов, но с каждой минутой они становились всё тише и тише, пока не пропали окончательно.
Аврил в этот момент хотела было выйти из их укрытия, но Сержант не позволил ей этого сделать. Слишком велика была вероятность встретиться лицом к лицу с кем-нибудь из отставших бандитов. А не имея на руках никакого оружия... это было бы очень плохой идеей.
И вот, им пришлось провести в укрытии несколько часов... Сержант, в это время, несомненно, изнывал от скуки, но Аврил нашла себе довольно увлекательное занятие. Кислотные облака более менее рассеялись, и теперь она могла повернуться на спину и смотреть за небом.
Солнце клонилось к закату, и небо сейчас обретало удивительный лазурный цвет, который, как помнила Аврил, почти не отличался от земного неба (если судить по атмосферному куполу Зевса). Это было очень красиво, просто невообразимо красиво. Но солнце ушло, и Аврил было подумала, что вот он - момент настоящей скуки, но нет - на место яркой звезды выглянула одна из марсианских лун. Фобос - бледная, серебристая монетка, воцарившаяся в черноте ночного неба, выглядела не менее красиво, чем восхитительный лазурный закат.
Аврил могла бы ещё долго лежать на земле и смотреть за плавным, неторопливым движением небесных тел, но Сержант, пробормотав в микрофон что-то нечленораздельное, начал подниматься на ноги. Аврил восприняла это как сигнал к тому, чтобы покинуть укрытие, и последовала примеру Сержанта.
Вскоре они уже стояли на пустынной железнодорожной колее, где от недавних событий остались лишь следы на песке, да куски искорёженного металла, валявшиеся на песке там и тут.
Поезд уехал много дальше - туда, где вдалеке ночное небо озарялось еле заметным пламенем пожара. Туда же умчались и бандиты. Опасность миновала.
Вознамерившись сообщить об этом, Аврил обернулась к Сержанту, но то, что она увидела, заставило её позабыть обо всём на свете.
Человек. Мужчина. Без какой-либо защиты - только тряпка закрывает лицо, еле передвигая ноги, бредёт вдоль железной дороги. Одной рукой он держится за грудь, а в другой сжимает погнутое и, как предполагала Аврил, бесполезное ружьё.
- Сержант, - тихо прошептала Аврил.
Но Сержант и сам всё видел.
- Ранен, - констатировал он после секундного молчания. - Они бросили его. Неудивительно для бандитов... никогда не пекутся о раненых.
- Он ранен? - выдохнула Аврил. Она понимала, что бандит, хоть здоровый, хоть раненый, представляет угрозу и опасность какие нельзя игнорировать, но...
- Надо избавиться от него, пока он не навёл на нас своих ублюдочных друзей, - продолжал тем временем Сержант, совершенно не подозревая о внутренних метаниях Аврил. - Было бы у меня хоть какое оружие, я бы его прямо отсюда снял, а так придётся руки пачкать... что? Ботан?! Ботан мать твою?! Ботан!
Внутренняя борьба внутри Аврил завершилась полной и безоговорочной победой той самой наивной и доброй девочки, которая не могла оставить раненого человека без помощи. На ходу распечатывая вмонтированную в костюм аптечку, Аврил ответила на все возгласы и последовавшие за ними ругательства Сержанта, который, при всём желании уже не мог нагнать её, всего несколькими словами:
- Мы должны помочь ему, Сержант!
2.8 Рождённые в буре - умирают в буре
Рождённые в буре - умирают в буре. Такими были слова старейшин, и Кит всегда думал, что так и закончится его жизнь. Жестокая, непроглядная буря опустится с небес на землю и заберёт его с собой. Во тьму. В царство холода, мрака и смерти.
Но когда охранник поезда выстрелил ему в грудь и земля ушла из под ног, когда Кит падал со стремительно несущегося вперёд поезда, он на секунду сумел поднять угасающий взгляд к небесам.
Секунда чистого, ясного неба, отливавшего багрянцем крови. Никакой великой бури, никакой высшей силы, явившейся в мир смертных, чтобы забрать себе душу умирающего. Только небо. Багряно-красное небо и слабый свет далёкого солнца.
Затем был удар. Тяжёлый, оглушительный удар, и взгляд Кита окончательно заволокло тьмой.
Буря не пришла за ним. Боги не спустились с небес и не пожелали брать душу своего отверженного слуги. И последней мыслью в затухающем сознании пустынника был один единственный вопрос: "Почему?"
Ответ пришёл через несколько часов, когда сознание, плывущее на волнах неугасимой боли, наконец-то начало проясняться настолько, чтобы Кит смог осознать: он ещё жив. Вопреки тому, что ему попали точно в грудь, вопреки падению с поезда, вопреки всему тому дерьму, что свалилось на него сегодня, он был ещё жив.
Буря не пришла за ним, потому что ещё слишком рано. Боги не дали ему подохнуть здесь, в этой равнине, потому путь его ещё не подошёл к концу. Что-то он ещё должен сделать и поэтому... выжил. Хоть сейчас и был близок к тому, чтобы пожалеть об этом.
Всё тело казалось одним неделимым сгустком боли. Пошевелить - хоть рукой, хоть губами - было выше его сил. Но подобное состояние длилось всего несколько секунд, пока тело не начало вбрасывать в кровь ударные дозы адреналина.
Боль немного поутихла. Кит почувствовал, что уже может шевелить руками, может поднять голову, чтобы оценить масштаб повреждений, что он и сделал в следующий миг.
Рана на груди, которая и должна была быть самой страшной, оказалась не более чем царапиной. Пуля хоть и пробила плотную кожу пустынника, не справилась с ребром, отскочив от кости и почти не нанеся серьёзных повреждений. Кровь, вытекавшая из раны, уже начала сворачиваться, образовав неплотную заплату, сверху покрытую небольшой коркой льда.