Спустя время, он повернулся ко мне и спросил:
— Не желаешь ли исповедаться, сын мой?
Слова сомнения, ведь я не поствовал положенное время и не молился, готовясь к принятию святых Даров, замерли на моих губах. В глазах батюшки я словно прочел — не причащаться тебя зову, а на исповедь. Да и все эти дни ничего кроме постной пищи я не ел, вот ведь как получается.
Отец Дмитрий возложил край епитрахили мне на голову, и я с полной искренностью долго исповедался, рассказывая о совершенных прегрешениях. Священник лишь изредка, видя мое волнение, мягко направлял, ободряя или подсказывая. Когда я замолчал, батюшка прочел надо мной молитву и знаком указал, чтобы я поцеловал, лежащие на аналое Крест и Евангелие.
— Благословляю тебя на причащение Святых Христовых Тайн. А теперь скажи, что тяготит твою душу, к чему она стремиться?
— Отче, я очень хочу вернуться домой. Но не ведаю. Какой путь ведет туда.
— Нет ничего невозможного для Господа. Если именно этого жаждет твоя душа — иди домой.
— Но как? Неужели здесь я могу… — Волнение сдавило обручем мою голову, сжало до безумной боли. И лишь прикосновение иеромонаха вернуло меня в реальность.
— Не будь так страстен, сын мой. Поступок — всего лишь шаг на нашем пути.
— Что я должен сделать? Как могу вернуться? — Мысль о самой возможности оказаться дома, рядом с родителями, увидеть отца и мать, сестру и родной город словно вернула меня в далекое детство, когда верилось в подлинное чудо, когда знал — счастье возможно, надо лишь не проспать, не пропустить его.
— Тебе нужно всего лишь сделать шаг. С верой в Господа. И ты сможешь вернуться туда, где твой дом.
— Прямо сейчас? — растерянно-сбивчиво переспросил я.
— Да, можно и сейчас. — Спокойно подтвердил отец Дмитрий.
— Но как же Ердей? И Сашка мы даже не попрощались, он же стал мне другом…
— Ты говоришь о девице Александре?
— Девице? Постойте, но… — Переел глазами, словно наяву встало лицо Сашки-Александры, как оказалось…
— Еще минуту назад ты так жаждал вернуться, так что же тяготит тебя теперь? — Остановил мои излияния священник.
— Да, все верно. Мне надо идти. Пусть у них все будет хорошо, попрощайтесь с ними за меня. И спасибо вам, отче, за все.
Я перекрестился, глядя на образа, и сделал шаг.
Крутой берег родной Оми, белые стены знакомого храма святой Параскевы-Пятницы. Колокольный звон летит вдаль, люди выходят из храма, а я, стою на ступенях, не в силах поверить в реальность происходящего.
Я вернулся домой.
Эпилог
Меня сегодня с утра преследовали мысли о Такаре. Вспоминался Ердей, Сашка, наглая морда Мадху и вообще вся моя эпопея в иномирье. С каждым прожитым дома месяцем пережитое отдалялось, иногда даже казалось, что это просто был очень длинный сон. Впрочем, нашим доблестным служителям правопорядка так не казалось. Долго же меня таскали по кабинетам, пытались «шить дело». Но не вышло у них ничего. Но почти год мурыжили.
Нашел работу, обзавелся обыденно-привычными заботами, даже снова купил машину. Куда без нее? На этот раз не ласточку, а полноприводный пепелац «Ниву». За грибами там, за ягодами ездить — милое дело. Дело шло уже к вечеру, когда раздался звонок в дверь. Кого там несёт? А сердце почему-то ёкнуло пропустив пару тактов… Иду, открываю.
На пороге стоит девица с короткой прической в легком сарафане. Сначала даже не понял. И только разглядев знакомо-огромные серые глазища смог сипло прошептать сквозь разом пересохшее горло:
— Сашка?
— Я, Слав! Пустишь в дом?
— Елки, прости, проходи конечно. Чай будешь?
— Я бы с удовольствием, Слав, но совсем нет времени.
— Вот чудная, явилась из иномирья на ночь глядя и времени чаю выпить нет…
— Да, я обращаюсь к тебе, кетарай. Моему деду Ердею — хранителю кетаса нужна помощь. Очень срочно.
Я молча смотрел на нее. Вопросы излишни. Раз надо, значит на самом деле — надо. И чего кивать на других? Да и рад до невозможности видеть Сашку.
Как был, в домашних трениках и футболке, не глядя сунул ноги в кроссовки:
— Хорошо, тогда пошли.
Сашка словно того и ждала, полыхнула очами и протянула мне руку. Шаг, второй. Темень. Где-то стрекочут цикады, глухо ухает ночная птица. Вот я и снова здесь.
И если Бог с нами, кто против нас?
Конец.