- А как насчет трудоустройства?
- Поскольку у нас компания частная, то и трудоустройство идет на контрактной основе. У вас еще есть ко мне вопросы?
- Нет, все понятно, - Надежду Николаевну так и подмывало спросить: девушка, сколько же вам платят, за то, что вы так хорошо людей дурачите? И в то же время разыгрался спортивный интерес: что дальше?
Она вышла в коридор - мимо длинной очереди таких же наивных безработных, - и поскорее на улицу, на свежий воздух. В сумке завибрировал телефон. Звонят из школы.
- Алло, Надежда Николаевна? - раздался в трубке знакомый голос Дарьи Викторовны. - У нас тут небольшое ЧП.
- Что еще случилось?
- Да ничего особенного, просто Лиза Горелова...
О, да. Лизу директриса хорошо помнила, а как же. Изнеженное сокровище с хроническими рецидивами звездной болезни. Непонятно было, зачем ей школа - разве только красоваться перед другими ученицами своими наращенными ресницами в стразах. С ней первой пришлось вести разъяснительную беседу по поводу макияжа.
- Поймите, мы вовсе не хотим, чтобы вы ходили все бледные и с кругами под глазами, - оправдывалась директриса, когда Лизе поставили ультиматум - либо смывай свою красную помаду, либо в школу с родителями. Она, к слову, выбрала второе, и теперь рядом с ней тряслась от негодования ее мать - эксцентричная особа, между прочим, с таким же вульгарным макияжем.
- Вы используйте розовый блеск, бежевые тени... И еще, Лиза - твои серьги...не слишком они у тебя длинные? И что это за ногти, как с вечеринки вампиров?
- Нам ваши советы нам не нужны, если нужно, мы обратимся к стилисту, - выжала из себя Лизина мать. По всему было видно, что она благотворит свою доченьку и готовую за нее стоять горой. - А чтобы ребенка не допускали к занятиям из-за губной помады, это...просто неслыханно!
Она тогда еще и жалобу написала в министерство. Сто двадцать пятую по счету. И вообще, про Лизину мать шутили, что она только Президенту еще не жаловалась. И вот опять...
- Нет, ты мне объясни - у тебя на выполнение задания был целый урок. Все ребята сдали, а ты нет. Почему? - слышался с записи голос преподавательницы русского языка и литературы, Татьяны Петровны.
Лиза с вызывающим видом подала - почти швырнула - ей измятый листок бумаги с редкими пометками.
- Я все сделала, - как ни в чем не бывало сказала она.
Татьяна Петровна поправила очки - группа поддержки Лизы в это время язвительно хихикнула, - и взглянула на листок.
- И что это?
- Сами видите - задание.
- Я задавала упражнение 35, причем в конце продолжить сочинением про себя. А это - ребята, это похоже на выполненное задание? - она показала работу всему классу.
- Все Лизы, мне надоело твое поведение. Ставлю за урок "неудовлетворительно", я тебя предупреждала.
- Во-первых, не надо на меня орать, - голос Лизы заметно крепчал. - А во-вторых, не имеете права.
- Да что ты говоришь, значит, не имею?
-Да, не имеете! - чувствуя поддержку одноклассников, девушка постепенно перешла на крик. - Сейчас бальная система. И вас сюда поставили учить, а не издеваться над учеником и позорить его перед всем классом.
- А ты сама себя сейчас не позоришь? - тихо спросила Татьяна Петровна. Вот тебе и новая школа. Дети-то остались прежними. А самое ужасное - весь класс предательски молчал, избегая смотреть преподавательнице в глаза. Только тихоня-отличница Аня бросала сочувственные взгляды, но от этого было мало утешения.
- Лиза, собери пожалуйста учебники, и пройдем со мной к директору, - стараясь казаться спокойной, произнесла учительница.
- Никуда я не пойду. Весь этот беспредел, - Лиза повернулась к видеокамере, - записывается. Вот мама вернется из Италии, и мы с вами разберемся...
- Нет, вы слышали? - Татьяна Петровна указала рукой на видеозапись. - Какова? Мама у нее в Италии. Тут на свою зарплату в Сочи не можешь съездить, а они... И смотрит, смотрит-то как! Она королева, а все остальные вокруг - мусор!
- Ну, это вы преувеличиваете, - осторожно возразила Надежда Николаевна.
- Я преувеличиваю? - возмущению русички не было предела. - Да ее родители могут спокойно позволить ей учиться за границей. Не устраивает преподаватель - пожалуйста, езжай себе в частный пансион где-нибудь в Швейцарии. Нет, все хотят бесплатно, за счет государства. Так извольте уважать преподавателей, раз в школу пришли!
- Татьяна Петровна, я, конечно, все понимаю, и целиком на вашей стороне, но мы не можем, не имеем права их отчислять.
- Хамства по отношению к учителю вам недостаточно?
-Недостаточно. Чтобы ее отчислить, она должна быть круглой двоечницей, прогульщицей, курящей, нужно собрать подписи всех ее преподавателей, а у нее, как я понимаю, конфликты преимущественно с вами.
- Потому что всем остальным преподавателям наплевать, - голос у Татьяны Петровны дрожал и прерывался, было видно, что она с трудом сдерживает слезы. - Им лишь бы урок отсидеть - стаж идет, и ладно. А я так не могу. Я душой болею за свое дело. Двадцать лет в школе, знаете ли, не шутка. И если вы за нее, то мне здесь делать нечего.
Она с трудом поднялась и протянула директрисе лист бумаги.
- Вот заявление о моем увольнении.
- Татьяна Петровна...
- И не спорьте, не надо меня уговаривать, я все решила. Дети сейчас другие, не то, что раньше. Грамотные, языки учат. Вот только уважения к людям с каждым годом все меньше.
Русичка направилась к выходу, знаком остановив порывавшуюся что-то сказать директрису.
- Не надо. Я давно подозревала, что мне уходить пора. Да и сын меня уговаривает на пенсию выйти, буду внука воспитывать. Может, хоть из него что получится.
Надежда Николаевна раздраженно шла по коридору. День сегодня был на редкость неудачный, не ошибся гороскоп. Как там было: расположение звезд по-прежнему неблагоприятно, судьба словно испытывает вас на прочность. Да, и похоже, не только ее. Жаль Татьяну Петровну, хороший педагог, со стажем, но что поделаешь.
Директриса заметила незапертую дверь в учительской и рассердилась еще больше. Специально велела сделать каждому преподавателю ключи, чтобы не оставляли кабинет открытым, но все равно чуть ли не каждый день приходилось своих же коллег воспитывать.
Надежда Николаевна рванула на себя дверь и наткнулась на испуганный взгляд Марии Анатольевны.
- Что это вы так припозднились? - стараясь не звучать раздраженной, поинтересовалась директриса.
- Да вот, строчу для себя планы уроков, - улыбнулась англичанка. - Хоть и не нужно больше, а перед камерой не хочется опозориться. Вот и продумываешь каждое слово...
Да, раньше сильно мучили этими планами, вспомнить страшно. Поэтому многие вздохнули, когда планирование отменили. Зачем - все и так на камеру фиксируется. Словно ЕГЭ каждый урок...
- А все-таки, хорошо, что камеры ввели, - воскликнула Мария Анатольевна. - Первое время непривычно, зато теперь все конфликты можно урегулировать. А раньше, мама рассказывала, просто мучение: учитель говорит одно, ученик - другое, а родители с директором не знают, кому верить. Сейчас намного проще стало, правда?
- Шли бы вы домой, Мария Анатольевна, - устало улыбнулась директриса. Господи, как же она устала! До выходных оставался еще один день. А может, взять отгул? Все-таки, она же директор. Но нет, нельзя, а то за ней и остальные распустятся. По конфликту в день - это норма. Прожили тихо-мирно - подарок судьбы, на который, впрочем, рассчитывать не приходится. И пусть она не получила, как мечтала в детстве, бархатного пони, и живет в двухкомнатной квартире, а не трехэтажном особняке, жизнь, в общем-то, удалась...