- Я люблю тебя, - сказал я, прижимая Юлю к себе. В ответ она улыбнулась, закрыла глаза и, кажется, впервые за долгое время была довольна.
Глава VIII
Еще в детстве, я был счастлив от того что за окном другое время, что не являюсь рабом и что могу беззаботно бегать босиком. Время шло, годы нарастали, принося знания, и я понял, что рабство не ушло, оно стало всего лишь более цивилизованным. Возможно бы и можно было это терпеть, но сама мысль оставить ту же узду детям, тревожила сердце. Людей настолько загнали в угол, что испачканный хлеб – еда, вода с очистителями – норма, и вся жизнь на протяжении веков такова, что, «То людей учат читать, то забирают книгу»! Немое нет, всегда сопровождает несправедливость. И лишь горстка объединившихся под эгидой настоящей мысли освобождения, со временем изживают сами себя. Так каждый раз, система работает отлажено. Миру просто не хватает лидера с чистым сердцем, людям некому довериться.
Утро я встречал на берегу с бутылкой виски. Созидая в одиночестве у меня было много времени на размышления. В этом сумбуре, я пришел к тому, что женщина, с которой я провел ночь, не та, что я когда-то полюбил; что Гимлер действительно водил меня за нос, пользуясь моим уязвленным положением. Теперь мне, оставалось только ждать решительных действий с их стороны. Хотя, я больше боялся оказаться участником какого-нибудь эксперимента.
Заметив, блик солнца на воде, меня посетила любопытная идея. Наврятли уж это чья-то дача без дорог, так что возможно, что в доме могут быть послания от прошлых посетителей. В любом случае, дом должен что-то хранить о прошлом, ведь он не новый. С этой мыслью я отправился на поиски.
Пройдясь по дому я не нашел ничего, что могло бы мне помочь разобраться в ситуации. Типовое строение, выполненное в минималистических стандартах. Не долго думав, я пришел к одному, вытащить больше информации из Юли. Набравшись решительности, я вошел в комнату и увидел ее мирно приютившейся на краю пастели. Ее мерные вдохи и выдохи как-то притупили мои намерения. Я смотрел на нее и потихоньку понимал, что какая разница кто она, пусть играет свою роль, а я буду тешить себя иллюзией любви к человеку, которого забрала жизнь. Забросив мысль выбивания информации, я подошел к пастели, забрался под одеяло и осторожно уперся ей в волосы носом. Иллюзия пахла оригиналом.
Проснулся я уже один. Спустившись вниз, я не обнаружил Юли, но увидел сидящего в кресле Гимлера.
- Она вернется, если ты сейчас молча, сядешь и выслушаешь, что я тебе скажу, - холодно произнес он. Я послушался, выбора все равно не было. Умереть я всегда успею, а момента выбраться живым может больше не представиться.
- За всю свою жизнь, я не видел ни одного счастливого человека. Все утверждавшие свое счастье, делали это либо на показ, либо называли счастьем то, что, по сути было скукой, в которой просто не было видимой причины для расстройства и они убеждали себя в том, что они счастливы, но просто забыли об этом. Люди не созданы для счастья, и это не только мое мнение, так зачем ломать комедию об идеальном мире?! Ты и сам это прекрасно понимаешь. Все эти «человеки» орущие о счастье в детях, просто не могут сделать свою жизнь счастливой и думают, что через детей получится это реализовать. Жалкие.
- К чему эта лирика? Говори, что тебе нужно и убирайся. Зачем ты меня сюда притащил? Кто ты? Зачем я тебе? – Не выдержал я.
- На твоем месте лучше бы быть вежливым.
- Ни тебе говорить о моем месте, мы по разные стороны.
- Так уж по разные? Уверен?
- Я не держу людей взаперти и не обманываю их.
- Так разве я тебя обманул? Я держу тебя взаперти?
- И, правда, чего это я, пойду поем, - саркастично иронизировал я слова Гимлера.
- Все шутишь, а между тем не видишь дальше своего носа. Оглянись! Я сделал тебе подарок. Ты с той, которую любишь, вам никто не мешает, чего тебе еще нужно?
- Я не люблю эту девушку, она не настоящая.
- Правда? Ну, значит, мы ее заберем.
- Не нужно, - опустив уязвлено взгляд, произнес я.
С минуту мы промолчали, Гимлер по отечески смотрел на меня, а я не мог поднять взгляда. Он поймал меня, мне действительно нужна была эта девушка, кем бы она ни была. Я хотел что-нибудь сказать, но не знал что, и потому молчал.
- Что дало тебе твое государство? – Спросил Гимлер.