А на следующий день нас завезли наверх на УАЗике, поскольку на ветру склон подсох, да и подмораживать начинало.
Глава 11. Ночевка
Но всё имеет свой конец, и наш путь не исключение. Не знаю, повлияло ли мое состояние или так и было запланировано, но в какой — то момент Руслав остановился и, осмотревшись, заявил, что это вполне годное место для ночлега. Я не спорил — просто скинул мешок и рухнул ничком в придорожную траву.
Через пару минут в глазах прояснилось. Ребята собирали дрова: Анахита — хворост, Руслав тащил валежину потолще.
— Народ, что вы ерундой маетесь? В этом лесу валежник будете собирать до темноты. Рус, сруби вон ту елку, она как раз подходящей толщины. И гореть будет долго, и бензопила не нужна, чтоб свалить.
Парень как раз скинул бревно в общую кучу, выпрямился и, как бы извиняясь, сказал:
— Аня просила не рубить живые деревья.
Я перевел удивленный взгляд на девушку:
— Аня, ты чего? Они же вырастут буквально завтра.
— Деревья живые и им больно, — как для непонятливого ребенка проговорила эльфийка.
Ну ни фига себе, за расу отыгрывает! Я бы понял, если услышал это от НПС — эльфа, но не от игрока. Я поднял свой мешок, кинул в общую кучу и тоже пошел собирать валежник.
Ребята уже какое — то время занимались обустройством лагеря, пока я валялся на травке. Со смешанным чувством я отметил отсутствие попреков в безделье, даже косого взгляда. Ну устал человек, сейчас вот отдохнул и присоединился. Мне много доводилось выезжать, как говорится, на пленэр. В разных коллективах отношения выстраивались по — разному, вплоть до митингов с говорильней и спорами при распределении обязанностей и переходом на повышенные тона, когда кто — то считал, что ему выпало самое трудозатратное задание. В нашей устоявшейся дельта — тусовке подобные инциденты, конечно, были исчезающе редки. Но и то нет — нет да и услышишь вроде бы беззлобную шутку, типа «ты там не уработался, хворост собирая, пока мы вон то здоровое бревно тащили?».
Так что когда малознакомые люди принимают твое участие вот так вот просто — сколько смог, столько сделал, — наряду с удивлением немалым испытываешь еще и теплоту.
Наконец над костром на металлической треноге пристроился котелок. В котелке забурлила вода, которая вместе с крупой обнаружилась в бездонном мешке воина. На ужин ожидалась каша с медвежатиной.
Устроившись перед костром, подобрав под себя ноги по — турецки (кстати, крылья это позволяли), я завороженно уставился на огонь. Все же за темной полосой всегда идет светлая или хотя бы менее темная, чем предыдущая. Глядя на кашеварившего Руса, я вспомнил, что в тот раз на Юце я все же неплохо налетался. Тяжкий подъем остался в памяти как вызов, с которым справился и который был оттенен почти 5–часовым налетом на следующий день. Я нависелся в динамике, сходил до Золотого Кургана, вернулся, покрутил пока еще робкие виндговеры… После двухмесячной абстиненции это был просто пир какой — то.
— Признаться, первый раз буду в игре ночевать под открытым небом, — я поежился, — как — то непривычно.
Не лукавил, ибо до сих пор удавалось находить то высокорасположенную пещеру, как прошлой ночью, то заброшенный дом. Нельзя не упомянуть и гостиницы с Личными Комнатами.
— Ага, я тоже, — Анахита, запахнувшись в плащ, завороженно уставилась на огонь. — Рома — а–антика.
— В игре? — Рус, сидя чурбаке, занимался починкой кольчуги, на мой взгляд насквозь кустарной: достав из своего бездонного мешка моток проволоки, латал прореху, оставшуюся от медвежьих когтей. — А не в игре? Турист?
— Почти. Доводилось выезжать на природу в прошлой жизни…
— В прошлой жизни? — Руслав с Анахитой одновременно переглянулись.
— Ну да, попутешествовал в свое время. Теперь вот пришлось забросить…
Помолчали. Тут как раз и каша подоспела. Вынимая плошку, заметил бурдючок с вином, достал.
— Будете? Здесь немного, но как говорится, чем богаты, — развел я руки в извиняющемся жесте.
Ребята с благодарностью приняли угощение.
— Ты нас тоже извини за скудную трапезу, к сожалению, все что осталось. Если бы медведи не попались, ели бы пустую кашу.