И пусто. Ведь сейчас стало очевидно, что со Стейси тоже ничего не выйдет. Тем более она не простит.
Да мне и не нужно. Я сам себя не прощу.
— Тебе и правда пора, — как можно более ласково произнес. — А мне бы надо здесь прибраться к приходу хозяйки, — грустно усмехнулся, но Мили этого не заметила.
Девушка молча подняла красную тряпку с пола, ей оказалось то самое шикарное платье, в котором Мили так безрассудно пыталась меня соблазнить. К слову, ей это удалось, только вот платье оказалось здесь совершенно ни при чем. Она так же молча оделась и ушла. Оставив после себя колоссальный заряд жизненных сил и горечь предстоящих потерь.
Весь следующий день я проторчал в мансардной комнате, смотрел в окно на панораму города, изредка спускался вниз, чтобы проверить не произошло ли вдруг конца света, пока я предавался депрессивным мыслям. Но нет. Персонал был занят своими делами, кухня стабильно начинала работать ближе к вечеру, девочки неизменно репетировали номера, дурацкая стрекоза все еще продолжала стоять на хлипкой треноге.
Я старался никому не показываться на глаза. Ни к чему. Решение я принял давно, возможно даже раньше, чем со мной случилась Мили.
Мили…
Она пару раз поднималась ко мне, стучала в дверь, зная, что я внутри и нарочно игнорирую ее. Что-то даже кричала, про то, что обо всем расскажет Стейси, если я сейчас же не открою и нам просто жизненно необходимо поговорить.
«Жизненно необходимо». Эта фраза на сегодняшний день приобрела для меня какое-то иной, сакральный смысл. Мой организм не нуждался в еде, но чтобы мне существовать и дальше, жить как обычный человек и не загнуться, мне просто жизненно необходима была энергия определенного рода. Женское возбуждение, влечение — вот моя пища, на которой, по всей вероятности, я должен протянуть до конца своих дней.
Интересно, как я раньше жил все это время до потери памяти? Нравилось ли мне это? Принимал ли я свою сущность как таковую?
И как всегда, одни вопросы и ни одного ответа.
Стейси вернулась через два дня, как и обещала. Изможденное, заострившееся книзу и без того худое лицо, темные круги под глазами — она явно не с отдыха вернулась. Девушка была одета в любимую одежду — черные джинсы с рваными дырами, из которых торчали худые колени, рубашка, завязанная узлом. Кажется, пирсинга на лице тоже прибавилось, а розовая челка, закрывающая половину лица, стала еще ярче.
— Привет, Кейден, налей-ка мне чего-нибудь освежающего. Как вы ту без меня?
В момент, когда Стейси взобралась на барный стул, я как раз стоял за стойкой, наводя там порядок.
— Нам надо поговорить, — не поднимая головы налил ей холодного лимонада.
Девушка закатила глаза:
— Не начинай, Кейд. Я много думала о нас с тобой, все не так плохо, как тебе ка…
— Я изменил тебе с Мили, — сделал паузу. — Я занимался сексом с Мили несколько часов кряду. Замечу, что первоклассным сексом и она отлично трахается, отдается так, как в последний раз.
«Давай, Стейси, возненавидь меня! Прогони, вышвырни к чертям собачьим! Я это заслужил».
Девушка замерла, стакан поднесенный к губам был поставлен обратно на стол.
— Что ты такое говоришь, Кейд? Что вы…делали…с Мелиндой?
— Стейси, ты все верно услышала. У нас ничего не выйдет. Я изменю тебе снова, и снова, и снова…
— Заткнись! — Стейси хлопнула по столу кулаком, по лицу пробежала судорога, из глаз побежали слезы. — Ты говоришь это специально, чтобы позлить меня! Ты просто хочешь уйти. Тебе плохо со мной, ты задумал это тогда, когда мы были в парке.
Мне было больно смотреть на девушку, на искаженное болью ее лицо. Еще никогда не видел Стейси такой потерянной, но и продолжаться так больше не может.
— Спроси у кого хочешь, у самой Мили, у девочек. Я из-ме-нил тебе. Такова моя суть, Стейси — я такой. Я не способен любить никого, — «даже себя самого» хотел добавить, но не стал. — Ты точно достойна лучшего и это лучшее — не я. Ты, что бы тебе не казалось, не любишь меня, а я не люблю тебя. Это все фарс и иллюзия.
Стейси сидела с поникшей головой, пальцы яростно перебирали и дергали тоннели в ушах, того и гляди вырвет аксессуар.
— Убирайся, — услышал тихий голос девушки. — Убирайся вон, Кейд. Засранец ты эдакий! — ее голос сорвался и перешел на крик, в зал сбежалась часть персонала. — Вали отсюда, Кейден!! Чтобы я тебя больше никогда не видела!
«Молодец, милая! Горжусь. Это то, чего я добивался».