Аня повернулась к Максиму и на этот раз твердо посмотрела ему в глаза:
— Максим, не обижайся. Я… я понимаю, зачем ты хочешь туда, но тогда и ты должен понять, — она замялась, а потом сказала, опустив глаза: — Я буду рада, если ты пойдешь со мной. В смысле, если вы оба пойдете.
Макс долго смотрел на нее, а потом сказал:
— Сержант?
— А?
— Эта ваша база… лагерь беженцев… Это ведь карантинная зона, да?
Он перевел взгляд на замешкавшегося военного. Тот пожевал губами, глядя куда-то в сторону болота и спустя долгую, долгую минуту ответил.
— Да. Там карантин, по большому счету, — он покачал головой. — Ты все правильно понял парень.
Максим снова повернулся к Ане.
— Ты понимаешь, что это означает, Ань?
— Я… нет, не совсем.
— Тебе придется там остаться. Это в двух словах.
— Это правда? — она посмотрела на сержанта, который тотчас пожал плечами.
— Правда, насколько я знаю. Не слышал, чтобы оттуда кто-то уходил. И вряд ли кто-то выйдет, пока все не кончится.
Аня задумалась, а потом все-таки медленно, но решительно кивнула.
— Все равно я должна знать… — она запнулась, словно хотела сказать что-то другое, но вместо этого произнесла: — Хочу знать, там они или нет. Вы пойдете со мной? Коля?.. Максим?
Макс смотрел на нее и не мог понять ту смесь чувств, что кипела в нем. Он чувствовал и злость, и, наверное, любовь, глядя в ее лицо. Наконец он медленно покачал головой.
— Нет. Я иду к своей матери, — и он отвернулся, боясь того, что она увидит его лицо. Но все-таки успел заметить боль, промелькнувшую на ее лице, отчего почувствовал себя еще хуже.
— Коля, а ты?
Николай снял очки, зачем-то протер их, снова одел.
— Я с Максом. Просто мы… я… Не знаю. Извини, Аня.
Она кивнула, словно ничего другого и не ожидала. Наверное, и вправду не ожидала.
— Хорошо. Тогда удачи вам. Пока, Николай. Пока, Макс… Я… Нет, ничего.
Максим посмотрел на нее, сам не зная, что творится в его душе. Ему хотелось спросить у нее, а что же было тогда прошлой ночью? К чему это все? Какой смысл? Но он промолчал и вместо этого сказал:
— Счастливо, Ань. Удачи, — и снова отвернулся.
Некоторое время они стояли, выдыхая морозные облачка пара. Двигатель грузовика тихо урчал, выбрасывая в воздух и свой сизый «выдох».
— Пойдемте, Анна, — нарушил молчание сержант. Судя по его виду, ему было неловко, он переминался с ноги на ногу. А может, просто хотел убраться отсюда подобру-поздорову. — Счастливо парни. Удачно вам добраться, куда бы вы там не направлялись.
Он махнул им рукой и торопливо пошел к кабине. Аня некоторое время смотрела на них, прикусив губу и о чем-то раздумывая. Николай растеряно теребил очки на носу, Максим уставился на свои ботинки. Девушка открыла было рот, собираясь что-то сказать, но потом покачала головой и пошла, не оборачиваясь, к кабине. Максим посмотрел ей вслед. На душе было пусто, как будто все выжжено напалмом.
Двигатель заурчал, набирая обороты, плюнул в их сторону голубым дымком из выхлопной трубы, зажглись тормозные огни. Мужчины отступили назад, глядя, как машина медленно катится к уже видимому в свете зарождающейся зари асфальтовому кольцу с пятиметровой стелой в центре. Машина притормозила, мигнула на прощание красными огоньками и покатилась направо.
Они еще минут пять постояли, глядя ей вслед и куря сигареты. Николай взглянул на вырисовывающийся за спиной город, который они более или менее удачно смогли покинуть и, кашлянув, сказал:
— Пошли что ли? Может, поймаем какую-нибудь попутку, чем черт не шутит. Холодно стоять.
Максим кивнул, не оборачиваясь, и первым пошел к развилке. Николай вздохнул — он прекрасно понимал, что сейчас происходит с парнем, но помочь ему, естественно, ничем не мог. Поэтому просто поежился, поплотнее укутываясь в свою куртку, поудобней пристроил рюкзак и зашагал следом за отошедшим уже на десяток метров Максимом.
На востоке зарождались первые солнечные лучи, пробиваясь сквозь низкие облака, медленно бегущие в сторону практически мертвого города, который спутники оставляли за спиной.
Аня держалась изо всех сил, садясь в теплую кабину грузовика, пахнувшую табаком, маслом и немытыми ногами. Она держалась, пока они притормозили около поворота, а затем покатились по ухабистой дороге в сторону, противоположную той, куда отправлялись Максим и Николай. Она держалась еще минут пять, а потом не выдержала и разревелась.
Она сидела, размазывая слезы по лицу, чувствуя себя неловко, как будто ее застали за чем-то непривычным. Двадцать три года, а она все хнычет без всякого повода. Хотя чего уж там, на этот раз повод был. Надо же, а ведь и понятия не имела, как сильно привыкла к этим двоим. К высокому и нескладному Николаю, всегда немного смущенному; к неразговорчивому Максу, жесткому — может быть даже излишне — но только снаружи, но не в глубине души. На какое-то мгновение она даже хотела попросить сержанта, чтобы он остановил машину, развернулся и вернул ее к двум людям, которые всего за несколько дней стали ей очень близки. Или хотя бы просто высадил ее — она бы сама их догнала. Желание было такое сильное, что она даже на короткое мгновение перестала плакать.