— Как скажешь, капитан. Я с тобой, если что. И остальные парни, думаю, тоже.
Вепрев улыбнулся. Впервые за много дней он чувствовал уверенность в том, что собирается сделать. Как и всегда, впрочем: стоило только принять решение… а воплотить его в жизнь — это уже другой вопрос.
Спустя семь минут они поднимались в воздух на МИ-8 — на том самом, который доставил сюда Вепрева. Малышев — новоиспеченный полковник — что-то напевал себе под нос, глядя вниз на колонну из двух БТРов, двух «Тигров» и трех грузовиков. В кузове одной из машин сидели зараженные солдаты, из-за страха едва соображающие, что происходит, и куда их везут. В двух других тряслись рядовые, воодушевленные речью бывшего майора. Они сжимали в потных ладонях заряженные и готовые к бою автоматы. Все шло как надо.
Малышев взглянул на сидящего напротив Вепрева, кивнул ему, по-прежнему напевая себе под нос мелодию без слов. Интересно, долго ли с ним будет «Вепрь»? Он этого не знал, но собирался выяснить в самом ближайшем будущем.
Майор… полковник, снова посмотрел вниз, на начавшую движение колонну. В его груди поднималась гордость за своих парней, готовых умереть по его первому слову. Возможно, до этого дело и не дойдет, но в любом случае они должны будут выполнять его приказы. Как и этот Вепрев, хотя бы до поры до времени. А потом… Потом найдем кого-нибудь еще. Тот же Скиба вроде неплохой парень и башка варит. А что, не такая уж и плохая идея! Надо же будет заменить этого нахала, глядящего на него с совершенно невозмутимым видом?
Малышев прищелкнул языком и весело улыбнулся погруженному в собственные мысли капитану.
Отец Ани проснулся около семи часов. Пробуждение было резким и не очень-то приятным. Он открыл глаза, зашипел от боли, когда солнечные лучи резанули по ним.
(Надо идти.)
Обожженный повернулся и посмотрел на стоящих за спиной Пастухов. Они выглядели помятыми и еще до конца не проснувшимися, но на лицах обоих была явно видна тревога. Вроде бы ничем не обоснованная, но все же…
(Что случилось?)
(Ничего. Вроде бы. Но нам как-то неспокойно.)
Обожженный некоторое время думал, затем кивнул, поднялся с пенька, на котором уснул, равнодушным жестом протер образовавшееся на куртке кровавое пятно. Да, теперь он тоже чувствовал. Там, впереди, что-то происходило. Что именно — не понять, слишком далеко — но оно было. Надо идти.
(Все готовы?)
(Да, все.)
(Тогда идем.)
Обожженный пошел вперед, после секундной заминки дикие разом зашевелились и зашагали за ним следом.
Сергей проснулся и несколько минут лежал в темноте, стараясь унять бешено колотящееся сердце, искренне надеясь, что он не кричал. Где-то рядом посапывал Мишка и (Одинцов привстал с кровати и взглянул вниз) на полу виднелся силуэт спящего Степаныча. Словно почувствовав, что на него смотрят, Сержант всхрапнул и перевернулся на другой бок, кутаясь в одеяло. Вроде бы все хорошо. Если, конечно, не считать того, что Сергей был весь мокрый от пота. Настолько мокрый, что простынь под ним хоть выжимай.
Одинцов лег на подушку, успокоенный ночной тишиной. Опять тот же самый сон, про бывшую жену и про бывший дом, в котором он когда-то жил. Черт побери, почему-то этот сон пугал его до чертиков, но почему? Мертвая жена, какой-то бессвязный лепет про Каина… Господи, это все нервы и еще Самарин со своим идиотским рассказом. Господи.
Сергей еще некоторое время покрутился на кровати, но сон не шел. Да чего там, он просто не хотел засыпать, боясь возвращения тревожного сновидения, которое буквально выбивало его из колеи. Вздохнув, он осторожно встал с кровати и начал одеваться, стараясь не шуметь. В детстве уснуть помогал стакан теплого молока, но теперь, наверное, такой роскоши уже не найти. Все молоко в отсутствии электричества давным-давно скисло, а коровы он тут что-то не заметил. Оставалось надеяться, что в холодильнике найдется что-нибудь на замену.
Мужчина хмыкнул, натянул рубашку и, осторожно перешагнув в темноте через смутный силуэт спящего Сержанта, пробрался к двери. Выскользнул в коридор, подумал, стоит ли включать свет, плюнул и на цыпочках пошел к лестнице, мысленно ойкая и матерясь из-за ледяного пола.
Сергей спустился вниз, проскользнул на кухню, прикрыл за собой дверь и щелкнув выключателем на стене. Зажмурился на мгновение от ярких потоков света, давая глазам время привыкнуть, прошел к холодильнику, открыл его, некоторое время с сомнением смотрел на бутылки пива, потом вытащил початую коробку апельсинового сока и захлопнул дверцу, мягко «чпокнувшую» с таким знакомым звуком из прошлого.