Он смотрел в окно, чувствуя отвращение и дикий страх, но не в силах оторваться от гротескной картины, открывающейся перед ним.
«В конце концов, — пронеслась испуганная и бессвязная мысль, — они пришли для того, чтобы мы их видели, поэтому нельзя быть невежливым и отвернуться».
Они стояли вдоль всей улицы на обочинах, некоторые прямо на проезжей части и глядели пустыми белыми глазами на медленно двигающиеся мимо них автобусы. Их были тысячи, десятки тысяч, они пришли со всего города, чтобы посмотреть на тех, кого так ненавидели.
Орды людей — нет, уже не людей — стояли, не шевелясь, и смотрели. Их одинаковые белесые глаза придавали всем лицам — мужским и женским, старым и молодым, красивым и уродливым — дикую, неприятную схожесть. Словно все они были рождены от одного и того же… существа. В каком-то извращенном смысле так и было: каждый из них представлял собой наглядное пособие болезни, вызванной вирусом «Каин». Зараженные безмолвно стояли на улицах, одетые в лохмотья, которые трепыхались на ветру словно натянутые на ужасные вешалки. Они стояли и смотрели, и от этого становились еще ужасней: словно толпы восковых фигур наблюдали нарисованными глазами за медленно движущейся колонной. Восковых фигур или мертвецов. Многие были одеты явно не по сезону — некоторые полуобнажены — но их, казалось, не смущал ни холодный ветер, ни мелкий снег. Они просто смотрели и… словно ждали чего-то. Аня видела, как одна женщина, чью голую грудь едва прикрывала рваная футболку, покачнулась и осела на землю, теряя сознание то ли от холода, то ли от усталости или голода, но ей никто и не вздумал помогать: все продолжали стоять на местах, глядя на замедляющие движение автобусы. Девушке казалось, что она видит только тысячи глаз, наблюдавших за ней с терпеливостью охотника на опасную дичь. Белые, без зрачков глаза, буравящие кожу своим мертвенным пристальным вниманием. Они ждали. И смотрели.
— Твою мать, — прошептал водитель — обычный человек — глядя на зараженных. Они заполняли все свободное место, оставляя только узкий проезд для автобусов.
— Они идут за нами, если тебе интересно, — сказал Самарин.
Водитель взглянул в зеркало заднего вида и тяжело сглотнул. Действительно, дикие, мимо которых они проехали, замыкались в толпу, и медленно шли следом.
— Какого черта они делают, как думаешь? — водитель старался, чтобы вопрос звучал спокойно, но у него не получилось: голос дрогнул и вопрос вышел скорее жалобным.
— Понятия не имею, — Самарин пристально смотрел в боковое окно на диких. — Но если тебя волнует, нападут ли они, то ответ — нет.
— Нет?
— Нет. Не решатся. Нас пока еще ведут вперед.
Они несколько минут молчали, как и все глядя на толпы диких за окнами. Самарин нервно кусал губу — ему не нравилось такое огромное число зараженных… и притом так близко. Ему-то они, конечно, ничего не сделают, но остальные… Он покачал головой, не спуская взгляда с одинаковых лиц за стеклом.
— Эй, что они делают?
Самарин пристально посмотрел на водителя: он чувствовал запах паники, исходящий от человека. Это было не кстати, хоть и вполне объяснимо.
— О чем ты, приятель? — спокойно спросил Андрей.
— Гляди, они останавливаются!
Подтверждая его слова ехавший впереди автобус моргнул красными глазами стоп-сигналов и замер на месте, выдыхая облачка отработанного топлива в холодный воздух. В салоне послышался ропот людей, но Андрею не надо было оборачиваться, чтобы знать, как они обеспокоены и испуганы. Удушливые волны страха накатывали из-за спины, заставляя кружиться голову. Это было плохо, очень плохо — если он чувствовал запах то те, на улице, и подавно. А для них подобное все равно, что красная тряпка для быка. Он взглянул налево и увидел, что дикие подбираются ближе к автобусам, их лица по-прежнему бесстрастны, но вместе с тем появилось что-то новое, неприятное. Выражение голода, вот что это было, спустя секунду сообразил Самарин. Он почувствовал шевеление липкого страха где-то в животе, но усилием воли подавил его.