Собака повиляла хвостом и потрусила по песчаному полу к источнику запаха. Он больше двух лет захаживал сюда за едой, поэтому привык и к громкому лязгу работающих станков, и к едким запахам (даже к сигаретному дыму, сильнее которого он ненавидел только вонь горелой резины). Мужчины, занятые своим делом, почти не обращали внимания на пробегавшего мимо пса: все к нему привыкли, как и он привык к тому, что его называют странным именем Васька. Старый подслеповатый сторож в пьяном угаре перепутал тогда еще щенка с котенком, и стал подзывать его, клича Васькой. «Васька» и подошел, но вовсе не в ответ на имя, а попросту привлеченный запахом древней сосиски, которой алкаш закусывал самогонку. Только на утро проспавшийся сторож понял свою ошибку, но довольная псина, пригревшаяся в каморке возле печки, вовсе и не возражала против переименования. Тот старик — никто сейчас и имени то его не вспомнил бы — уже пару лет как помер, а Васька так Васькой и остался.
Пес снова потянул носом теплый воздух, желая удостовериться, что запах никуда не исчез. Не исчез, напротив, стал сильней. Васька склонил голову, в желудке заурчало: сегодня в соседнем цехе, где Люди делали что-то из дерева (там пахло гораздо лучше, чем здесь, стружками и смолой), ему почти ничего не досталось, так, пара кусочков сыра и полпластика колбасы, поэтому аппетит был просто волчий.
Васька потрусил в сторону вкусных запахов, заранее облизываясь. Он быстро сообразил, что сюда приходить надо не тогда, когда все Люди работают на своих шумящих машинах, а в вполне определенное время: днем и вечером, после того, как большинство гудящих штук в цехе замолкает. Лучше всего вечером, чуть попозже. Люди тогда более добрые и голоса у них становятся веселыми, хоть и усталыми.
В другом конце цеха раздался смех, и Васька навострил уши, стараясь уловить настроение Людей. Кажется, все хорошо. Иногда, если он появлялся несколько позже, чем обычно, Люди тоже смеялись, но уже как-то по-другому. Особенно один, от которого всегда пахло злостью (похожей для носа Васьки на багровую ленту, тянувшуюся изо рта мужчины) и ненавистью (темно-фиолетовое, почти черное облако, появляющееся из легких Человека с каждым выдохом). Его Васька не любил больше всего, именно этот Человек однажды забавы ради прижег бычок еще тлеющей сигареты о левую лапу пса. Правда, он получил «втык» от других людей, но Ваське от этого легче не стало. Тогда он пару недель вообще не появлялся, боясь Человека и того, что тот еще может сделать.
Васька пошел на голоса, больше не принюхиваясь. Теперь бояться было нечего. Даже если тот Злой Человек и был там, то он явно не один, а другие пса в обиду не дадут, это Васька знал. К тому же, знал он и кое-что еще: плохому Человеку жить оставалось не больше нескольких месяцев. В последние недели от него явственно (конечно же, для носа собаки) стал исходить густой и неприятный черный запах. Так пахли остатки пищи на свалке и мертвые крысы. Тот Человек каким-то образом заполучил в себя то, от чего умирают, это Васька знал точно. А что именно это было — какая разница? Не то чтобы Васька этому как-то особо радовался, но даже его простой ум понимал, что теперь можно будет заходить к Этим Людям почаще, а значит и получать больше еды, что было весьма даже не плохо.
Голоса становились громче, и теперь Васька отчетливо ощущал запахи Людей. Их было шестеро. Первым он ощутил запах Злого Человека. Не то чтобы его запах был сильней; например, запах одного из тех, кто почти постоянно оставался здесь вечером (как и сегодня) был почти невыносим: смесь застарелого пота, лука и почему-то приторно-сладкой воды, которой обычно пахла Женщина, подметавшая пол в цехе. Просто запах Злого Человека Васька старался уловить в первую очередь. Ну, так, для своей же безопасности.
Помимо этих двоих в комнате, где висела одежда Людей, и стоял большой стол, был еще тот, кого все называли Рыжий. Рыжий был неплохим Человеком, хотя Ваське от него редко чего перепадало. Но, по крайней мере, он не жегся вонючими дымными палочками об лапы, что уже делало его в глазах собаки достойным уважения.
Васька подошел поближе к двери, остановился, снова принюхался (просто на всякий случай) и завилял хвостом, узнав знакомый запах: Старик. Старик был хорошим, и хотя он, похоже, постоянно болел, но умирать явно не собирался, не то что Злой Человек. От Старика всегда можно было ожидать ласки или доброго слова, если уж у того не было при себе ничего вкусненького.
Два последних запаха Васька тоже узнал. Одним был Серый, как иногда его называли Люди. От него и вправду шел иногда какой-то блеклый, едва уловимый запах. Нет, в основном он пах как и все Люди: едой, табаком и сотней всяческих других ароматов, но бывало что этот неуловимый, какой-то даже не серый, а бесцветный запах пробивался через все остальные, заставляя прикорнувшего Ваську поднимать с лап голову и пристально смотреть на Человека. Этот запах был не неприятен… Просто Васька знал, что такой аромат мог перерасти в тот темный густой шлейф, говорящий о скорой смерти Человека, а пес этого вовсе не хотел.