Выбрать главу

— Ну как, старина, будем жить?

— Да поживём ещё, герр командир, если вы не будете давать нашей расклеившейся старушке глубину погружения больше 20 метров. Но предупреждаю: в любой момент нам может потребоваться срочное всплытие для ремонта в надводном положении.

— Ничего не обещаю, вокруг слишком много хищников…

* * *

После произведённого осмотра командир заглянул в каюту к судовому доктору. Теперь, когда лодка шла своим курсом, можно было заняться обработкой небольшой ссадины на лбу. Видимо, её оставил отколовшийся от корабельной обшивки кусочек металла.

Док выглядел сильно озабоченным. Истолковав это по-своему, Эрих выразил ему своё сочувствие:

— За последние полгода у вас впервые столько пациентов, но я верю в вас, господин Флиг, вы обязательно справитесь.

— Уж поверьте мне, мой дорогой Эрих, наши раненые могут чувствовать себя, как у вашего Христа за пазухой, — странным загадочным шепотом отвечал док, — ведь у нас на борту собрался весь цвет берлинской медицины, включая личного врача фюрера и профессора Финдзейена — главного специалиста по восточной медицине, владельца собственной клиники на Линден-Алее1.

— Вы в это уверены? — озадаченно спросил Кемпке.

— Ну конечно! Мир медицины также тесен, как мир военного флота. Все друг друга знают, если не лично, то по научным публикациям. Вот только я ещё не решил, удобно ли при сложившихся обстоятельствах обнаружить перед коллегами своё знание их персон. Как вы считаете, мой дорогой Эрих?

— Что вы имеете в виду?

— Ну их появление на причале было обставлено такой секретностью, и потом эти двухметровые гренадёры в чёрных мундирах… Возможно, наши пассажиры желают сохранить своё инкогнито?

— Откровенно говоря, док, я и сам мало что понимаю в происходящем. Меня сразу поставили в роль извозчика. Но, пожалуй, не стоит показывать своё любопытство и излишнюю информированность. На всякий случай.

— Да, да, вы совершенно правы, Эрих. Лучше иметь меньше знания, но больше здоровья…

Уже выходя из каюты доктора, Кемпке не приказал, а попросил:

— И ещё, господин Флиг, пожалуйста, хотя бы пока эти люди у нас на борту, называйте меня в соответствии с уставом: господином командиром, либо капитан-лейтенантом. Всё-таки здесь военный корабль. А то эти господа ещё чего доброго решат, что у нас тут царит анархия.

— Хорошо, дорогой Эрих… то есть, я хотел сказать господин командир — виновато поправился доктор. Своим нахождением на флоте, а не в концлагере Флиг был обязан заступничеству командующего германским флотом адмирала Эриха Редера, который каким-то чудом выторговал у фюрера разрешение держать у себя на службе офицеров-евреев

* * *

За ужином в кают-компании Эрих представил эсэсовского майора своим офицером, а тот в свою очередь скупо отрекомендовал подводникам своих спутников. По словам гауптштурмфюрера эти люди были секретными военными конструкторами, которых необходимо было любой ценой спасти от большевиков и западных плутократов. Услышав подобную ложь, Кемпке невольно взглянул на своего доктора, а тот слегка пожал плечами и смущённо уткнулся взглядом в тарелку. Но в конце концов, какая Эриху разница, кого принимать на борт: гебельсовских болтунов, ящики с запчастями для несостоявшегося «оружия возмездия» или этих зашифрованных эскулапов. Гораздо больше его интересовал маршрут их следования.

Всё время, пока они провели за столом, Эрих напряжённо ждал от Хиппеля хотя бы намёка, куда пойдёт его лодка. Но эсэсовец не спешил раскрывать свои карты. Только на следующий день он сообщил Кемпке маршрут. Было это так. Сломался шноркель и волны стали захлёстывать поднятую на поверхность вентиляционную трубу. В отсеках начали скапливаться отработанные газы. Кемпке пришлось отдать приказ о немедленном всплытии. Приходилось идти на серьёзный риск, ибо время было дневное, солнце почти а зените, а на небе ни облачка. Кроме того, лодка уже прошла большую часть скалистого фарватера и приближалась к выходу в открытое море. Обычно в этих местах немецких подводников частенько подкарауливали английские и американские коллеги. Но выхода у них не было.

Кроме ремонтников наверху разрешалось находиться только командиру, вахтенному офицеру и расчёту зенитного пулемёта. Правила предписывали, что помимо этих лиц, подниматься на мостик без особого на то указания командира больше никто не может. В подводном флоте каждая статья устава оплачена чьей-то кровью. Это правило — в том числе. Ведь появись внезапно на горизонте вражеский самолёт и суматоха большого числа посторонних людей возле единственного люка не позволит кораблю быстро уйти под воду. Но для эсэсовского майора не существовало никаких ограничений. Не обращая внимания на увещевания старшего офицера, он поднялся на мостик, долго с видимым наслаждением вдыхал полной грудью чистый воздух. Потом закурил. Поднявшегося вслед за ним старшего офицера, гауптштурмфюрер, не стесняясь присутствующих, обложил самой площадной бранью и пригрозил собственноручно сломать челюсть, если «рыжая корабельная крыса» ещё раз посмеет ему указывать на то, что можно делать, а что нет.

вернуться

1

Одна из главных улиц Берлина