Когда заканчивалась осень, всех детей сразу загоняли в комнаты и пару недель не выпускали, желая избежать болезней и потребности в тёплой одежде, которая лежала в подвале основного корпуса монастыря. Кади много об этом думал и пришёл к тому, что монашки попросту не хотели возиться с больными детишками и были ленивы, похлеще аристократов. Да и не слишком умные дети всегда норовили попробовать железные элементы на калитках языком. В общем, он уже давно понял, что если бы они не запирали их на эти недели, то ребятишки попросту могли умереть от различного рода гангрен и запущенных ангин.
«По сути, их лень стала нашей панацеей», — задумался Каргадель, проводя по уличной ручке двери голыми пальцами.
Холод стал покалывать подушечки пальцев, пытаясь донести до потревожившего его простую суть — не стоит его беспокоить. Но увы, тепло человеческой руки мигом победило его жалкие попытки, которые были больше похожи на царапки котёнка.
Выдохнув очередную дозу пара, Кади защёлкнул оба замка и положил ключ во внутренний карман штанов. Будь эта одежда создана в прошлом мире, то расположение кармана было бы сразу же осмеяно.
«Да уж, не особо удобный карман, но лучших альтернатив для хранения ключа я не вижу», — оправдался про себя мальчик.
Закончив знакомиться с первым морозом, он «похрустел» дальше, идя в сторону основного треугольника зданий, которыми являлись здания для занятий.
«Видимо, утро ещё слишком раннее», — подумал Кади, всматриваясь в окна общежитий, сквозь которые не было видно ни одного движения.
Умиротворение, витавшее в воздухе, оказывало сильный успокаивающий эффект на настроение мальчика, и он шёл по улице так тихо, что даже хруст льда чувствовался очень слабым звуком в почти абсолютной тишине. Незаметно для себя Кади перешёл на тихое перемещение, стараясь не нарушать окружающей тишины.
— На-на. — От такого душевного подъёма Каргадель стал напевать под нос. — На-на-на.
В таком приподнятом настроении он дошёл прямо до учебных корпусов, которые оказались неприступны для льда и гордо возвышались над замороженной зелёной травой.
— Кхм-кхм, — прокашлялся Кади, прекращая напевать.
«Заметит ещё кто — простой объяснительной не отделаюсь», — подумал он, стараясь стереть свою довольную ухмылку с лица.
Но спустя пару секунд вспомнил, что его лицо было перебинтовано, да ещё и под маской, поэтому прекратил сдерживать себя и с довольной рожей под двумя пластами защиты вошёл в один из корпусов. Как всегда его встретил холл с доской расписания, в котором было подробнейшим образом расписаны предметы на десять дней вперёд.
«Аудитория десять. Хорошо».
Быстренько поднявшись по лестнице, он нашёл свою аудиторию на втором этаже и вошёл внутрь. Там уже находилась пара учеников, которые общались явно не по теме следующего урока.
— Точно, а как насчёт Арки? — увлечённо спросил один другого, даже не обратив внимания на вошедшего Кади.
— Она скучная. Да и ты видел её — не выше шести баллов.
«Эх, мелкие казановы», — подумал про себя Маска, садясь за свою парту заднего эшелона.
Но как только он уселся на место, в аудитории сразу же наступила гробовая тишина. Двое с первой парты всё же почувствовали постороннего в помещении, подзатихнув и поняв, что это их протор, успокоились, продолжив обсуждать девочек только вполголоса.
Разложив свои бумаги, из которых он пытался сделать некое подобие тетрадки, Маска открыл первую попавшуюся.
«Как это-то сюда попало?» — возмутился он, увидев небольшие наброски про ложе мушкета.
***
Сор сидел у себя в кабинете с настроением наказанного ребёнка. Он обиженно перелистывал один лист за другим, глазами прыгая со строчки на строчку, пытаясь найти себе развлечение. Но, увы, отчётность по доходам и расходам не являлась достойным развлечением для взрослого мужчины.
— Да успокойся ты, всего лишь день посидеть, — сказал вошедший без стука Эрган.
— Не могу, — собравшись и успокоившись ответил Сор. — Кажется, что без меня там всё обрушится.
— Да ничего не обрушится. По крайней мере не при мне.
— Ой, не накаляй, а! Коль ты тут, то о чём я должен думать?
— Ладно-ладно. Что будем делать с протором?
— А что с ним не так?
— Ну, он как бы сбегал вчера в лес.
— А, точно! — воскликнул Сор, приподнимаясь с кресла. — Как насчёт наказания во благо?
— То есть?
— Что он больше всего не любит?
— Насколько я помню, огурцы и практику нагрузок.