— Эко тебе вопрошать, лучше мать уважь, она тебе очень крепкого сыночка подарила, — громко сказала старая женщина, голос которой пытался казаться ровным и не выдать нахлынувшую радость.
Малыш же ревел, не переставая. Его голова пыталась вместить воспоминания души, попавшей в хрупкое тельце, из-за чего боль, которую это и породило, становилась нестерпимой для столь маленького организма.
— Ну-ну, пошли к мамочке, — проговорила бабка, запеленав его.
Тем временем душа уже полностью вошла в сосуд и теперь была заперта в этом теле младенца. Сознание проснулось, глаза открылись и попытались осмотреть окружение, но столкнулись с проблемой. Взгляд не фокусировался — вместо мира он видел непонятную кашу, которая постоянно двигалась.
Словом, он появился в клетке из плоти, которой даже управлять не мог.
Его аккуратно пронесли в другую комнату, которая резко отличалась по освещенности. Если в прошлой был полумрак, который рассеивался одной свечой, то тут же яркие лучи солнца били ему в глаза, вызывая их рефлекторное закрытие.
Душа же никак не могла прийти в себя, и постоянно задавала вопросы, на которые узнать ответы суждено было очень не скоро.
— Дайте ему поесть, — с улыбкой сказала старушка, передавая маленькое тельце порозовевшего, кричащего ребёнка его матери.
Молодая девушка с чёрными водопадами волос мигом аккуратно подхватила обёртку, в которой был её младенец, и приложила к обнаженной груди, уже подготовленной для младенца.
Новоявленный отец же подозрительно смотрел на присосавшегося сына, пытаясь бороться со своими посторонними на данный момент мыслями. У его сына не было оболочки.
Этот, полностью определяющий жизненный путь, фактор мог раскрыться как сразу после рождения, так и в течение первых пяти лет. Даже существовало поверье, что чем раньше ребенок получит свою магическую оболочку, тем могущественнее он будет в магии.
В природе существовало множество видов, которые обходились без неё, но их способности отвечали жесткости и неприязненности окружающего мира, давая им гигантские преимущества.
Вот только люди не имели таких приспособлений, как твёрдая и толстая шкура или абсолютная сила челюстей, что делало их самыми слабыми даже среди сородичей. Ухудшало их положение ещё и то, что другие разумные расы не имели таких «слабых звеньев» в своём роду, каждый мог спокойно использовать всю доступную магию. Даже тупые тролли умели дышать магическим огнём, что делало их ещё более опасными.
— Как назовешь? — спросил отец.
Имя ребёнку могла дать только настоящая мама по целому ряду причин.
Во-первых, это было закреплено исторически, во-вторых, суеверия гласили, что в любом другом случае ребенок мог быть отвергнут богами или идолами, тем самым не получив оболочку. Ну, и в-третьих, множество женщин являлись великими волшебницами, из-за чего общество порицало участие мужа в выборе имён, ибо они считались недостойными для этого.
— Каргадель, — сказал мама, ласково смотря на пушок, что покрывал голову её сына.
В свою же очередь душа, что была в младенце, поддалась телу и теперь мирно сосала грудь матери, впитывая в себя как можно больше сил с молоком. Ураган эмоций и вопросов утих, словно тропический дождь в экзотической стране.
Но как только малышу исполнилось два года, случилось страшное.
— ЭТО НЕ МОЙ СЫН! — орал отец, сорвавшись из-за своих навязчивых идей. — ШЛЮХА!
В течении этих двух лет он каждый день грыз себя за то, что его сын не получил оболочку. Как-никак он являлся хоть и низшим, но дворянином, который, по поверьям, носил кровь тех, кто получил благословление от самих богов, снизошедших до смертных.
Мама Каргаделя — Артель — сидела и плакала, закрыв уши, пытаясь не слышать такие слова от того, кого безумно любила.
Мальчик же сидел в своём деревянном стуле и беспокойно смотрел на отца и мать. Душ… Нет, Каргадель уже давно понял, что тут да как, и не хотел усугублять положение своим рёвом. И если в обычной ситуации это помогло бы, то сейчас всё могло дойти до рукоприкладства.
Отец быстро прошёлся к столу и начал что-то писать на пергаменте, который то и дело рвался в разных местах от давления на перо.
— И чтобы духу вашего в моём имении не было! — со злобой сказал он, показав бумагу Артель.
Увидев первые строчки, она начала реветь ещё сильнее, чем только удивила сына. Всхлипывая, она поднялась с колен, и, вяло подойдя к сыну, сказала сквозь улыбку:
— Не беспокойся, Кади, сейчас будет немного холодно, но ты не бойся. Это будет лишь на мгновение.