«Что же мы делаем, господи, — начал было отчаиваться он, но мигом оборвал себя. — Мир меняется, не важно, слаб ты или силён, он заденет тебя, но на такой случай лучше быть сильным и влиять на его перемены, нежели быть слабым и стать жертвой обстоятельств. Я набрал этих детей только для этого. Я выращу из них прекрасных людей, которые будут менять этот мир, и не дам им прозябать в его низах».
Дойдя до спальни Кади, он положил полураздетого мальчика на кровать и ушёл, прикрыв его тёплым одеялом. И как только свет из коридора затух, в спальне появились непонятные шорохи. Сначала они были похожи на слабенькое трение ладоней рук, но постепенно нарастали, пока не сравнялись по шуму с шорохом во время бега по-пластунски.
Его издавало бесформенное нечто, состоящее из множества непонятных конечностей, что постоянно меняли свою форму, и самого тела, что даже будь в комнате свет, было бы чёрным. Зародившись восемь лет назад в этом подземелье, эти существа уже вовсю считали его своим домом.
Лидер стаи находился на самом нижнем уровне подземелья: в месте скопления хладных вод. И сейчас он спал, ибо решил, что обустройство пещеры останется не тронутым если не навечно, то на пару веков точно, и он сможет спокойно поспать. Жаль, что он так и не узнал, что людишки вновь пришли в эти края и теперь претендовали на его вотчину.
Что до его стаи, то она медленно распространялась по всему подземелью, пока в конце концов полностью не заполонила его. По крайней мере, они так думали. И уж тогда они начали вовсю сражаться между собой в полумраке пещер, освещающихся кристаллами маны.
И вот однажды, во время одного из таких сражений один юный раненый змий, чьё племя проиграло в битве за ключевую точку подземелья, не нашёл другого выхода, кроме как воспользоваться маленьким для обычного взрослого проходом. Тогда он ещё удивился, почему камень в этой части подземелья так хорошо обработан, и думал, что сейчас встретится с другим племенем. Но он не нашёл сородичей, зато отыскал идеальное жильё для себя.
Все проёмы были заделаны странными конструкциями из железа и прогнившего дерева, что разрушалось от одного только касания. Тогда он попробовал на вкус гнилое дерево, и ему понравилось. Горькое, но при этом имело некую неуловимую сладость. Сам того не замечая, он за пару лет съел все двери в этой части подземелья.
Но эту досаду он заел давно сгнившими фруктами и заплесневелым зерном, что было куда вкуснее гнилых досок. Ну, а ещё были слизняки. Хоть они и не были такими вкусными, как фрукты, но их было куда больше, и они постоянно приползали из туннеля, где пол был залит водой.
Спустя полгода припасы закончились, и змий полностью перебрался в тот самый залитый туннель, поедая слизняков и мокриц так, словно те были маленькими кусочками чипсов в уголку упаковки. И вот однажды он почувствовал что-то постороннее в этой странной пещере и решил узнать, что же это такое.
Существо, что никогда не видело раньше людей, было, мягко сказать, ошеломлено, увидев их в своём доме. В тот день он испытал невиданный доселе страх и быстро забился в самый недоступный уголок туннеля. Спустя какое-то время всё же успокоился и решил отправиться на разведку, чтобы узнать, что это за твари вообще, и с чем их едят.
Первое он узнал очень быстро: видел, что они делали с завалами, которые ему не были подвластны. А второе предпочёл не узнавать вовсе, так как убедившись в их силе, не хотел связываться со столь несуразными существами со странной формой тела.
Закидывая в рот всё больше и больше хрустящих мокриц, змий думал, что же ему делать, как вдруг мимо него, шлёпая по воде, пробежал человек. Он был куда меньше встреченных им ранее, и от него несло чем-то другим: он не источал от себя сильных запахов маны, что было из ряда вон выходящее. Тонкий аромат, подобный фруктовому, исходил от него сквозь сырость этого места, отчего змий оставил своё привычное занятие и начал бесшумно преследовать его.
Он видел, что мальчик уже почувствовал его, но не мог найти, опираясь только на свои сияющие глаза. Змий же, по своей природе сотканный из концентрированной маны, мог видеть всё вокруг себя, даже не имея глаз. Постепенно он начал сокращать расстояние между ним и человеком, ежедневно привязываясь к нему всё сильнее.