Выбрав вариант побегать, Кади сделал пару кружков по мокрому тоннелю, полностью избавившись от боли при движении.
***
— Ну что, покормил его? — спросил Сор, поднимая глаза от бумаг на вошедшего в комнату Кёргина.
— Да, но меня беспокоит его состояние.
— Понимаю, всё же мы совершили ошибку, так нагрузив его в бессознательном состоянии. Шестая неделя уже пошла…
После подобного истязания маленького слабого организма, Кади умудрялся ещё жить, что, по своей сути, являлось чудом.
Тяжелейшая инфекция проникла в его организм и не выпускала из своих лап вплоть до четвёртой недели. Тогда все симптомы как будто в одно мгновение исчезли, не оставляя после себя и гноя.
Сначала и Кёргин, и Сор боялись, что это последние дни жизни Каргаделя, и уже готовились потерять последнюю надежду на исполнение такого дурного проекта, как взращивание нового типа воина. Но потом началась пятая неделя, и состояние Кади начало медленно улучшаться. Для лучшего восстановления Кёргин даже достал откуда-то набор цветов Грольна, что обладали очень хорошим стимулирующим эффектом. Растворив его в воде, он замочил в ней бинты, после чего полностью обвязал ими Каргаделя, надеясь на то, что его творение не пропадёт даром.
Осторох внутри Кади только начинал расти, но даже сейчас он уже давал плоды. Крепкие корни, которые словно канат обвивали кости, теперь не давали сломать их обычным молоточком без повреждения кожи. В некоторых местах осторох пробил кожу и выкачивал токсины, выводя их из тела. Сейчас голый Кади со спины местами был похож на муравейник: из костистых отростков каждого позвонка выходило по три небольших крепких трубочки, что до пятой недели источали различные жидкости различной степени зловонности.
— Что будем делать дальше? — спросил Кёргин.
— Нам остаётся только молиться, дабы Каргадель выкарабкался из этого состояния. А насчёт глобальных планов, то необходимо подготовиться к проверке на развитие среди учеников.
— Ясно, что мне необходимо делать?
— Стандартно: следить за состоянием мальчика и оказывать помощь ученикам. А, и в случае чего докладываешь мне.
— Тогда разреши откланяться.
— Позволяю.
Дождавшись ухода учёного, Сор откинулся на спинку кресла.
— Только посмей мне умереть…
Тем временем Кади, идя на поводу у скуки, решил прогуляться по всему подземелью, доступному ему. Сначала он осматривал те места, где было хоть что-то интересное: тренировочная, стрельбище, спальня и, под конец, обеденная.
Не найдя ничего выделяющегося и нового, он решил попытаться выйти из обеденной через другой вход. Дверь была не заперта, но она сама была тяжелой, поэтому Каргаделю пришлось приложить некоторое количество силы, дабы открыть её. Капельки пота выступили у него на лбу.
— Да кто вообще такие двери делает?! — проворчал он, осматривая окружение.
Мягкий запах сырости ударил в нос, но сейчас ему было не до него. Обширная каменная лестница, провонявшая сыростью, прямо намекала, что внизу находилось что-то затопленное.
Но Кади решил идти наверх, надеясь, что это прямой выход к поверхности. Вот только поднявшись на самый верх, Кади встретил тупик, а тупик встретил Кади.
— Ну и дела, не помню, чтобы меня спускали вниз. Может, тут скрытый механизм?
Облапав все кирпичи в зоне досягаемости, Кади не нашёл нажимного, поэтому решил спускаться обратно. Но, стоя возле двери, он поддался любопытству и всё-таки решил спуститься дальше. Чем ниже спускался он, тем ниже опускалась и температура, пока Кади не стал замерзать.
— Ну нахер, без одежды сюда лучше не соваться, — бегло проговорил он, после чего быстро поднялся обратно наверх.
Но не прошло и пяти минут, как в обеденную комнату вошёл Кёргин, который где-то уронил свои карманные часы. Кади инстинктивно посмотрел на него, отчего учёный сначала впал в ступор, но потом всё же сложил два и два.
— О, Каргадель, добрый вечер, ты проснулся? — произнёс он, улыбнувшись.
— А вы кем будете, дядя? — с опаской спросил Кади.
— Ну, можешь считать меня тем, кто помог тебе выздороветь, — сказал Кёргин.
«А на деле чуть не убил», — подумал он про себя.
— Меня зовут Кёргин Алевеуаль, известен по всей империи как научный деятель, специализирующийся на осторохе.
— Осторохе?
— Потом я должен буду прочитать тебе об этом лекцию, но это будет потом, а пока скажи: как ты себя чувствуешь?
«А этот малец и вправду невидим в манаспектре», — задумался учёный.