Голос не отвечает.
— Скоро будут столбы, — говорит авар. Весла с плеском опускаются в воду.
Скоро — это сколько? У Девять нет часов, нет терминала, нет оператора в ухе. Над головой не просматривается ни одной луны и она не понимает, как идет время и сколько его они уже потеряли.
Темнота и плеск укачивают, голова падает, глаза закрываются.
Весло в очередной раз ударяется о борт, она вздрагивает и оглядывается.
Она не должна терять бдительность, не должна спать, но тело устало и сознание путается.
Доктор рядом с ней уже спит, Преподобный раскачивается под ритм диатона и бубнит себе под нос слова молитвы на чужом языке.
Столбы вырастают неожиданно, серо-стальные, они теряются высоко в темноте. Вода отполировала поверхность до блеска, сгладила углы. Не видно ни окон, ни дверей. Лодка ударяется о стену, от удара доктор с криком просыпается.
Эхо его крика разбегается над водой.
— Тише! — шипит на него авар. Он встает и ощупывает гладкую поверхность, но зацепиться не за что.
Доктор морщится и трет лицо руками.
— Н-н-надеюсь, в-в-внутри те-те-пло, — шепчет доктор.
Девять-четырнадцать запускает сканирование. Даже если связи нет, должен остаться доступ к сохраненным файлам. Она ищет план или схему. Зонд сканирует и обновляет данные каждые несколько часов. Оператор молчит, а ее неуверенность растет. Бес перебирает файлы, но ничего не находит.
— Поплывем вдоль стены, — говорит Терранс. — Где-то должен быть вход.
— Когда устанавливали эти столбы, — говорит Преподобный. — Здесь была пустыня, и если где-то и есть вход, то он глубоко под водой.
Девять подползает к краю и протягивает руку, чтобы коснуться стены. На ощупь она не похожа ни на камень, ни на металл, которые используют люди. Не похожа и на сребрум, тот пористый, как губка, от воды он бы слоился и отравлял воздух ядовитым парами газа. Это скорее стекло или керамика. Черная вода не оставляет на стене следов: ни коррозии, ни ржавчины. Местами под пальцами попадаются еле заметные углубления. Возможно, это места крепления между плитами. Швы от сварки, как на старых кораблях, выглядели бы продольными линиями, а это похоже на точечные заклепки. Плавные линии, закругленный нос, заклепки. Девять задирает голову и смотрит вверх, на столбы.
Терранс берет весло и отталкивается им от стены, лодка медленно двигается вперед, стена плавно изгибается.
— П-п-почему з-за нами не в-в-выслали патруль? — спрашивает доктор.
—Доктор прав, вам не кажется это странным, авар? — спрашивает Преподобный.— Нас будто намерено вытеснили к воде, но на берегу не было ни одного гвардейца, — вслух рассуждает Преподобный. — Странная ловушка, скажу я вам!
Терранс смеется.
— Творец видит, а моя мать знает и этого достаточно!
— Вы думаете, авар, мэтресс нас отпустила?
— Вы кое-чего не знаете о мэтресс, Преподобный, она никогда никого не отпускает, — говорит авар, вынимает весла из воды и склоняет голову, прислушиваясь. Рука доктора замирает с платком в руках, он как раз хотел высморкаться, но передумал, и теперь медленно убирает платок обратно в карман пиджака. В полнейшей тишине, где слышно только легкое касание волны о борт и стук диатона, авар снимает перчатку.
Он стоит во весь рост, лодка покачивается, невесомые искры красиво срываются с его пальцев в воздух. Они взлетают все выше, пульсируют и, наконец, освещают закругленный край стены. Все напряженно всматриваются в смутные границы света и темноты.
Девять смотрит и вдруг видит раскаленную фигуру в темноте. Воздух вокруг нее дрожит и закручивается по спирали. От копны рыжих волос не осталось и следа. Там, где кожа заросла, на черепе пробивается белый пушок, голубой свет делает ее череп пепельно-серым, но от подбородка до ключиц, похожее на огромную заплатку, растекается красное пятно рубцовой ткани, в сердцевине сплошного черного зрачка тлеет алый уголек.
Обнаженное тело от плеч до щиколоток покрыто шрамами. Красные на черном, они не похожи на татуировки авара, но тоже светятся в темноте.
Келлиана Аринэ расправляет руки, как крылья, отталкивается от стены и прыгает, в полете она поднимает руки и почти без всплеска входит в воду. Вода идет кругами, но кажется никто кроме Девять этого не видит.
Она наблюдает как расходятся неторопливые круги по воде и ощущает головокружение и тошноту.
Проходит минут пять и призрак Келлианы Аринэ вновь оказывается на стене. От горячего тела идет пар, черная жидкость сползает тонкими струйками по белому камню.
Отвесная, гладкая стена в высоту метров пять и в глубину, скорее всего, не меньше.
Если верить Аринэ, то вход под водой, но вода слишком холодная для человеческого тела и скорее всего убьёт их.
Или нет?
По данным экологического форума, черные воды Сеятеля умеют менять свои свойства, чаще всего это происходит в третьем триместре годового цикла. Зимой большая вода вдоль побережья Дерентии, прячется под лед и вдруг, невероятным образом, наполняется жизнью. Не смотря на холод, пробуждаются микроорганизмы, водоросли, рыбы и животные. К странностям вод Сеятеля можно еще отнести тот факт, что у берегов Ксаравии, например, черная вода кишит жизнью круглый год и там намного теплее, а у берегов Ардарии – никогда.
— Вход под водой, — говорит Девять-четырнадцать. Терранс поворачивается и смотрит на нее. Он мог бы попытаться. Холод воды не убьет его, как не убивает холод Изнанки.
Преподобный качает головой.
— Мы и здесь благополучно замерзнем. Полагаю, доктор со мной согласится.
— Я не… я не… хочу умирать з-здесь, — говорит доктор.
— Возможно, нам стоит вернуться? — осторожно предлагает Преподобный.
Авар качает головой.
— Некуда возвращаться, — твёрдо говорит Терранс лен Валлин. — Мы может двигаться только вперед.
Если все идет по плану, по плану мэтресс лен Валлин, значит это она выбрала для них именно этот путь. Но почему?
Испытание верой?
Второй раз она видит мэтресс лен Валлин когда ей уже присвоен номер 9/14. В пластиковой, стерильной обстановке девятого испытательного корпуса. Корпуса похожи на ступени лестницы, с первой по десятую, где она, как новорожденный ребенок, делает свои первые шаги в материальном мире. Где учится, где умирает. Она умирала трижды, прежде чем попала на предпоследнюю, сенсорную ступень.
Первое, что замечаешь, когда просыпаешься в новой оболочке, это как изменились цвета и запахи. Виртуальность оптоларса дает неестественно четкую картинку, но размывает все запахи, будто не попадаешь в ноты: хлеб пахнет рыбой, а мыло резиной. Каждый раз после пробуждения, она ведёт себя как цай, и нюхает: свои руки, искусственные цветы в вазочке и даже пятна от кофе на столе.
В тот день, после воплощения, она сидит в столовой и так дезориентирована, что не замечает мэтресс лен Валлин, пока та не садится за стол напротив нее. Мэтресс складывает руки перед собой и барабанит пальцами по пластику стола, как по клавишам. От нее веет ледяным холодом воздушного побережья Рану Вербе и трудно отвести взгляд от серого океана в глубине ее глаз. Она думает, что раз мэтресс здесь, значит доктор Ларс Нада согласился на ее предложение.
Она ожидает услышать предостережение или слова поддержки. Как минимум речь, после которой она обязана выжить и во что бы то ни стало вернуться обратно, но вместо этого мэтресс спрашивает:
— Во что вы верите?
Она не понимает, наклоняет голову и вопросительно поднимает брови.
— Ваша осевая личность лишена религиозности, она отрицает как латирийского Единого бога, так и Творца. Вы же можете отличаться, вы знаете это? Вы не просто фрагментарная копия ее памяти, вы — другая вероятность, а значит, свободны менять мировоззрение. В самом вашем появлении заложен фундамент для веры. Каждое новое воплощение вам надо заново учиться верить в реальность, как себя, так и мира вокруг. Верить новым органам чувств. Воспринимать мир иначе, чем прежде. Подумайте об этом. Когда вы окажетесь там, по ту сторону Предела, наука вам не поможет.