Память говорит Каттери, что он тот самый. Тот, кто ей нужен.
Солнце растворяется в молоке за окном комнаты, вокруг дома сгущаются алые сумерки. Уже нельзя рассмотреть пристань, только горящие столбы. Ветер усиливается и все чаще доносится с воды крик птицы-рыбы. Доктор сменяет грязный костюм на чистый, смотрит на себя в зеркало и морщится.
В соседней комнате Преподобный все ещё молится об освобождении сущности из оков плоти. Каттери видит как старик встаёт с колен, разгибает спину, тяжело дышит, справляясь с болью и нащупывает трость у стены.
Гудит колокол в часовне, а внизу звенит колокольчик тётушки Ринайи, у неё в этом доме своё время и оно пришло — время ужина.
Преподобный и доктор почти одновременно покидают комнаты и спускаются по широкой лестнице в гостиную.
Ужин
Через массивные, деревянные двери Терранс входит в гостиную и под потолком вспыхивают сцеры. В голубоватом свете рубашка авара выглядит ослепительно белой, смуглая кожа кажется темнее и отчётливые проступают круги под глазами.
Видно, что он почти не спит.
Широким шагом авар пересекает комнату, подходит к окну и раздвигает тяжёлые гардины.
Окно высокое, полукруглое, в обрамлении широкой деревянной рамы. Дерево красное, тёплое. По бокам створки украшены причудливым узором, узор словно светится изнутри.
За окном туманная мгла подбирается к ограждению сада. Белеют в темноте гипсовые клумбы с фиолетовыми ирисами, красно-коричневые кроны клёнов выстроились в ряд. Этот сад принадлежит его матери, и Терранс часто задумывается, как он растёт на каменистом, пористом склоне, откуда корни берут воду, если от воды их отделяет скала, а вокруг сплошной красный песок, где растёт одна соллока. Надо уходить дальше, глубже, и только там, за каменоломней, начинается чернозём и лес. Тот, самый лес, где нашли Каттери...
Двери за его спиной открываются, в гостиную входит сначала неуверенный доктор, в мятом, сером костюме. Он все время отводит глаза, будто стыдливый послушник, взгляд его бегает из угла в угол и ни на чем не останавливается надолго. Следом за ним входит Преподобный, который сменил чёрную, потертую аюбу, на белую хламиду с капюшоном, во всем его виде величественность и гордость, но щеки запали от многочасовых бдений, и рука слишком сильно стискивает набалдашник трости.
—Белый, значит, — Терранс дёргает правой щекой. — А как же мессия, Преподобный? Я думал, вы верите.
В голосе его проскакивает искра иронии. Он и сам бы не прочь во что-то верить, но уже знает и знание это убивает веру. Он знает, что должен сделать.
— Я уважаю вас достаточно, авар лен Валлин, чтобы не давать вам ложных надежд. Если ваша дочь отмечена печатью Изначальных, то мы это узнаем и полагаю, скоро. По легенде, избранный умрёт на четырнадцатый дан, а в даннэм, в предлунный час равновесия, сущность его вернётся обратно.
Терранс продолжает внимательно рассматривать туман за окном.
— Доктор? — обращается Преподобный к растерянному наба Гаару. Тот замер у стола и в упор смотрит на красно-синюю скатерть, по краю её синий орнамент, по центру алый, как языки пламени, раздвоенный язык аррана, символа старой Империи. На столе уже лежат приборы и стоит графин с водой.
Доктор поднимает взгляд на Преподобного, будто видит его в первый раз.
Огонь вызывает у доктора тошнотворные воспоминания о войне. Знамя, оставшееся на поле боя, загораясь, высвобождало газ. Доктор видел страшную смерть, как вытекали глаза, съёживалась кожа...
— Простите, — шепчет доктор и выбегает из гостиной.
— Простите, авар,— говорит Преподобный. — Полагаю, у нашего доктора не прошла морская болезнь.
В комнату входит Руперт и спрашивает:
— Уже можно подавать, авар-лен?
— Да, Руперт, но ограничьтесь супом и салатом, полагаю, мы сегодня постимся. Преподобный?
— Это вовсе не обязательно. Ваш стол никак не влияет на ситуацию.
— Ценю я этот ваш... широкий взгляд на вещи, — и Терранс снова обращается к Руперту: — Тогда, ещё красного мяса и вина, белого.
Руперт послушно кивает.
— И проверьте, как там доктор, не нужна ли ему помощь.
— Нет, нет, не-не в-в-волнуйтесь, я в-в-в порядке, — говорит доктор, возвращаясь в гостиную.
Руперт разворачивается и исчезает.
— У в-в-вас есть е-ещё дети, авар? — спрашивает доктор, падая на стул.
Брови Преподобного поднимаются на смуглый, складчатый лоб.
— Нет, — мягко отвечает авар. Он кажется уже смирился со странностью доктора и теперь находит её даже забавной.— Полагаю, вы видели Джосинайю, чёрную, кудрявую, это дочь моей домоправительницы.
— В Дерентии р-редко в-в-стретишь здоровых детей, ав-вар. Вы з-з-знаете, почему?
Доктор выпрямляется и смотрит на Терранса. Авар оборачивается и встречает его взгляд. В докторе клокочет еле сдерживаемое возмущение, граничащее со смелостью.
— Полагаю, это риторический вопрос, доктор, увы, накормить всех детей в Дерентии я не в силах.
Терранс отходит от окна и садится за стол, но не на своё место, во главе, а прямо напротив доктора.
Доктор качает головой.
— Вода, — не унимается он.— С-с-система очистки от-т-т-казала ещё при императоре Дарв-вине из дома Чо-чодари. И знаете ли вы, что до того, как на трон сел Д-д-дариус, мы покупали воду у Л-л-латирии?
Авар молчит, доктор кивает, в его голове идёт какой-то внутренний диалог, он хмурится и кивает.
— Ваша дочь, — вдруг говорит доктор. — Что я могу с-с-сделать в этих у-с-с-ловиях, — доктор говорит медленнее и меньше заикается. — П-п-переливание крови, но б-б-оюсь уже слишком поздно, яд распространился и угнетает все органы, в особенности лёгкие, если так п-п-пойдёт дальше, она... она.. з-з-захлебнётся.
Доктор замолкает, ожидая бурной реакции отца, но её нет, Терранс спокоен, и тогда доктор продолжает:
— В-ваш лу-лучший вариант это попробовать доставить д-дочь в подпольную больницу к эб-б-боритам, они за-за-просят цену, но у них есть технологии и лекарства. Удивлён, что вы до сих пор этого не.. не сделали. И Орден... почему вы.. вы не обратились к вашей матери?
— Доктор, — вмешивается Преподобный, — вы ведь читали курс лекции в кахорском университете? Почти двадцать лет назад. Как так вышло, что вы вернулись в Дерент?
Доктор непонимающе смотрит на Преподобного, но вдруг на его помятом лице проступает подобие догадки, лицо озаряется. Доктор делает глубокий вдох и переводит взгляд на авара. Терранс терпеливо ждёт.
— Вы.. з-з-знаете о моих ис-с-ледованиях?
Терранс кивает.
— Вы здесь не за тем, чтобы спасать мою дочь, доктор.
Бесшумно в комнату проскальзывает Руперт и ставит на стол суп, за ним в белом красивом платье Джосинайя вносит поднос с мясом. Ее черные кудри пружинят по плечам. Терранс откидывается на спинку стула, но продолжает смотреть на доктора, чей взгляд мечется между всеми по очереди.
Пока Руперт разливает суп, все молчат.
Наконец, слуги уходят, они снова остаются втроём: авар, преподобный и доктор. Дымится суп в тарелках. За окном клубится туман. Сад полностью скрылся за пеленой и на стеклах окна проступает тонкая изморозь, изнутри стекло пузырится влагой. Сцеры перемигиваются, и кажется вот—вот погаснут. В воздухе чувствуется напряжение. Туман несет с собой не только соленый ветер с воды, но и электричество.