Тоби ковыляет вперед, его ноги заметно дрожат. О чем его спрашивает строгая женщина, не слышно. Моя фамилия начинается на «У», так что в шеренге я почти последняя. Один за другим моих одноклассников вызывают к столу, они отвечают на вопросы, затем скрываются в одной из восьми белых палаток. Наконец подходит моя очередь.
– Уайлдер Мелинда!
Я подхожу к столу.
– Возраст? – равнодушно спрашивает женщина.
– Шесть лет, – отвечаю я, скользнув взглядом по лицу миссис Томпсон. На нем застыло странное выражение, но она ободряюще улыбается мне.
– Дата рождения?
– Семнадцатое сентября.
Опрос продолжается несколько минут. Я стараюсь отвечать четко и ясно, но не на все вопросы знаю ответы. Всякий раз, когда я запинаюсь, строгая женщина хмурится. Я слышу, как миссис Томпсон бормочет: «Откуда шестилетний ребенок может знать историю своих болезней?» Наконец доктор проставляет печати в каких-то бумагах, закрывает папку и указывает мне на последнюю палатку справа.
– Прошу в блок «Ф».
Я бреду через спортзал и ныряю под белую занавеску. Внутри стоит кресло, похожее на стоматологическое, а рядом, на раскладном столике, разложены медицинские инструменты. В глаза мне сразу бросается лоток со шприцами и оранжевая мусорная корзина с предупреждающими надписями.
Сердце уходит в пятки.
В палатку входит человек в белом халате, худой и седой, с голубыми глазами, сияющими над маской. Небрежно бросив стетоскоп на столик, он оттягивает маску к подбородку и улыбается мне:
– Ну, привет!
– Здравствуйте, – скрестив руки на груди, отвечаю я.
– Ну-ну, – человек в белом халате садится на корточки, так что наши глаза оказываются на одном уровне, – бояться нечего… – Он привстает, чтобы заглянуть в мои данные. – …мисс Мелинда, я доктор Харрис, приятно познакомиться.
– Мин, – бормочу я в ответ.
Его улыбка становится еще шире.
– Что-что, прости?
– Мин. – Я слегка повышаю голос. Этот доктор, кажется, приятнее остальных. – Меня зовут Мин. Терпеть не могу, когда меня называют Мелиндой.
– Что ж, тогда мы так и запишем. – Доктор с преувеличенной размашистостью вычеркивает что-то в данных и вносит новую запись. – Итак, имя – Мин, а не какая-то там Мелинда. Готово! Так гораздо лучше.
У него приятная заразительная улыбка. Я невольно улыбаюсь в ответ.
– Так вот, Мин, – начинает он, – не присядешь ли ты в это кресло-вертушку ненадолго. Обещаю, мы все будем делать плавно, медленно, шаг за шагом.
Я напрягаюсь, но подчиняюсь и карабкаюсь на высокое сиденье.
Доктор Харрис, в свою очередь, плюхается на маленький стульчик – тоже на колесиках.
– Я понимаю, что ты слегка взволнована: что, мол, такое мы сейчас будем с тобой делать, да?
Я медленно киваю. Он тоже наклоняет голову.
– Ну, так вот, волноваться совершенно не о чем. – Он что-то записывает. – Это исследование – превентивная мера, мера предосторожности. Надо убедиться, что ты здорова, и с тобой и дальше все будет хорошо. Понимаешь?
– Да.
– Спасибо, Мин. Тогда давай побыстрее покончим с этими дурацкими тестами.
В течение следующих двадцати минут меня взвешивают, измеряют, тыкают в меня какими-то инструментами, поворачивают туда-сюда – в общем, изучают. Доктор Харрис ведет себя очень вежливо, объясняет смысл каждой процедуры, всякий раз просит разрешения к ней приступить. И после каждой делает какие-то пометки.
Наконец он откидывается назад на своем стульчике.
– Ну вот, осталось сделать еще только две вещи – и конец. К сожалению, ни одна из них тебе удовольствия не доставит.
– И в чем они заключаются?
– Во-первых, мне надо взять крошечную капельку крови на анализ, а потом… мне придется сделать тебе… – Его голос понижается до страшного шепота, а глаза округляются, словно от удивления, как у клоуна в цирке: —…УКОЛ!
Лицо доктора принимает до того забавное выражение, что я невольно хихикаю.
– Вот и славно! – Доктор Хоррис протягивает раскрытую ладонь, и я хлопаю по ней в знак согласия. Мне уже не так страшно. Он откатывается на стульчике, открывает шкаф и достает оттуда маленький лоток с инструментами. – Сама не заметишь, как все закончится. Что скажешь? Готова?
Я сглатываю и киваю.