— Конечно, я люблю тебя. Разве ты этого еще не знаешь? Я люблю тебя, Лайэм. Люблю… Люблю…
Сейчас он посмотрел на нее через толпу в гостиной, и взгляды их встретились. Она улыбнулась ему, ее зеленые глаза сияли. Эта улыбка не так уж отличалась от ее прежних улыбок, но сегодня в ее глазах светилась любовь. И почему он раньше этого не замечал?
Лайэм собирался пересечь комнату и присоединиться к ней, когда кто-то вдруг прикоснулся к его локтю.
— Привет, красавчик. Если бы я не была замужем, то уж потягалась бы с Молли.
Это была Джоан, подруга Молли, из библиотеки.
Лайэм улыбнулся.
— Вам пришлось бы очень постараться. Джоан кивнула.
— Вы правы. Молли замечательная девушка, и я очень за нее рада. Вы не знаете, как вам повезло.
— Ну, думаю, что знаю…
— Она ведь так давно вас любит.
Лайэм уже собирался сказать, что ничего об этом не знал, но потом остановился. Именно в этот момент он увидел, что Джоан витает где-то в ином мире, улыбаясь чему-то своему.
— Я все еще помню тот день, когда она пришла в библиотеку и рассказала мне о мистере Икс. Вы, должно быть, помните мистера Икс, Лайэм, — добавила она, подняв на него глаза.
— Даже слишком хорошо, — сухо сказал Лайэм, поднося к губам бокал, который держал в руке.
Джоан тихо засмеялась.
— Я чуть не лопнула со смеху, когда она мне рассказывала об этом, особенно когда сказала, что вы ни о чем не догадались. Это действительно очень смешно, хотя и довольно типично для мужчин — не видеть дальше собственного носа. Но я полагаю, что вы с тех пор немало посмеялись вместе над этой историей.
— Какой историей?
— Ну, что мистер Икс — это вы.
Бокал Лайэма замер на полпути ко рту, а сам он уставился на Джоан поверх бокала. Она сморщилась и застонала.
— Святые небеса, так вы не знали! А я всегда считала, что она рассказала вам. О Господи!
Вот так неожиданность! Мистер Икс — это он сам! Голова у него шла кругом от этой новости и всех возможных ее интерпретаций. Молли любила его с самого начала. Но она и лгала ему, смеялась над ним, манипулировала им. Она — интриганка, как и предупреждала Рокси.
Горечь и отвращение заслонившие все другие чувства, отразились у него на лице.
— Вы даже не смейте так думать, — предостерегающим тоном сказала Джоан. — Не смейте! Эта девочка вас любит. Нет, она вас боготворит. И всегда боготворила. А вы разве это замечали? Да ничего подобного! Вы преспокойно жили себе своей красивой, необременительной жизнью, бросая ей крохи с вашего стола, когда вам хотелось. Вам не было никакого дела до ее чувств. Вы принимали ее как должное и разбили ей сердце.
— Но это не…
— Да замолчите же и послушайте! — резко бросила Джоан. — Что такого, если она хотела сохранить чувство собственного достоинства, придумав мистера Икс? Что такого, если это ее немного развеселило? У нее в жизни было не слишком много радости. Отдайте ей должное, Лайэм. Когда у нее появился шанс, она сделала все, чтобы не упустить его. Она изменилась ради вас, лгала ради вас, боролась за вас. И завоевала вас, клянусь Богом, — завоевала вашу любовь и уважение. Посмотрите на нее, Лайэм. Она красивая и очень храбрая женщина, одна на миллион. Не смейте говорить ей, что я рассказала вам о мистере Икс. Не отнимайте у нее гордость. Пусть она и дальше думает, будто вы верите, что был у нее однажды в жизни некий мистер Икс, потому что ей это, может быть, нужно. Может быть, она… Боже мой, она идет сюда. Обещайте мне, Лайэм. Обещайте, что ничего ей не скажете.
— Обещаю, Джоан, — честно ответил он. — И спасибо вам… за то, что заставили меня увидеть наконец правду.
Лайэм смотрел, как его невеста идет к ним и нежная улыбка освещает ее чудесное лицо. Он почувствовал невероятное волнение, когда до него дошел смысл того, что сказала Джоан. Молли всегда любила его. О, какой жестокой бывает иногда жизнь. И какой прекрасной.
Он понимал теперь, почему так сильно ее любит. Потому что она очень любит его. Должно быть, он это ощущал на каком-то подсознательном уровне, знал, что дать ей уйти было бы самой непростительной глупостью с его стороны. Он поклялся, что никогда не даст ей уйти. Никогда!
— О чем это вы тут шепчетесь, словно двое заговорщиков? — спросила она, переводя взгляд с одного на другую. — У тебя был очень серьезный вид, Джоан. И у тебя тоже, любимый.
Сердце Лайэма чуть не выскочило из груди. Никогда еще слово «любимый» в ее устах не звучало так ласково и трогательно. Он обнял ее за тонкую талию и привлек к себе.
— Мы очень серьезно обсуждали вопрос о том, что значит иметь детей сейчас, в наше время, не правда ли, Джоан? Мы пришли к мнению, что это трудное дело, но я все равно готов рискнуть.
Он увидел блеск радостного удивления у нее в глазах.
— Я как раз собиралась поговорить с тобой о детях. Я… мне хотелось бы завести ребенка как можно скорее, но я не знала, как ты на это посмотришь…
Нет, подумал он. Она все еще не уверена в нем. Это у нее от тех лет, когда он не замечал ее. Вот почему она поддерживала неуверенность и в нем. Она защищала себя, заставив его доказывать снова и снова, что он любит ее. Он понимал теперь, что предстоит еще очень много сделать, чтобы она наконец почувствовала абсолютную надежность его любви.
Он ободряюще улыбнулся ей и ласково прижал к себе.
— А что значит это «как можно скорее»? Она смущенно засмеялась.
— Как насчет девяти месяцев после свадьбы?
— А как насчет шести? — ответил он вопросом на вопрос, опять прижимая ее к себе. — Свадьба намечается на март.
— Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, — изрекла Джоан и отошла от них.
Лайэм засмеялся.
— Мне нравится твоя Джоан. Пожалуй, надо будет пригласить ее в крестные матери к нашему первому ребенку.
— К нашему… первому ребенку?
— Ты ведь не думаешь, что у нас будет только один ребенок? Все знают, что такие дети получаются ужасно избалованными.
—Да…
Он поцеловал ее. Потом поцеловал еще раз.
— Давай сбежим куда-нибудь, а? — пробормотал он в ее дрожащие губы.
— Куда? Надолго мы уйти не можем, а гости заполонили весь ваш дом, проникли даже к тебе в спальню.
— А как насчет твоей?
Молли вздрогнула от неожиданности.
— Моей? Но она… там только односпальная кровать.
Лайэм взял ее за руку и потащил из комнаты.
— Односпальные кровати как раз и созданы для влюбленных…
Наступление полуночи было встречено аплодисментами, громкими криками, свистками и гудением клаксонов. Люди высыпали из домов на улицу. Все целовались, смеялись, поздравляли друг друга. «С Новым годом, с новым счастьем!» — слышалось со всех сторон.
Девять месяцев спустя у мистера и миссис Лайэм Делани родился ребенок. Мальчик. Обе бабушки были в восторге и одобрили его имя. Сэксон. Но их радость не шла ни в какое сравнение с радостью матери. У нее на руках лежал ребенок Лайэма, и это избавило ее наконец от последних остатков сомнений, которые назойливо одолевали ее, шепча ей, что это не ее он на самом деле любит, а созданный ею миф, ту новую Молли, которая отчасти была фальшивой.
Но за долгие, мучительные часы родов, когда она выглядела совсем не лучшим образом, когда она плакала, ругалась и обливалась потом, она поняла, что мужчина, который держал ее руку в своей и вытирал ей лицо, действительно любит ее, Молл. Она видела это в его заботе, его терпении, его нежности. Но лучше всего она видела это в его глазах, потрясающих синих глазах.
Его глаза были полны настоящей, непритворной любви к ней.
Лайэм любит именно ее, Молли, — простую, надежную девушку, которая всю жизнь любила его.
Она больше никогда не будет в этом сомневаться, а он никогда не даст ей повода для сомнений.