Домой ей тоже приходилось возвращаться бегом, потому что Лайэму не терпелось заняться любимым делом. Хотя спортом Лайэм никогда не интересовался, он был в прекрасной форме — оттого, что постоянно бегал от дома до школы и обратно. И сейчас он все еще продолжал бегать трусцой — очевидно, от дома до офиса. Он как-то сказал ей, что самые его лучшие идеи и озарения приходят к нему во время бега.
Молли собиралась уже отвернуться от окна, но тут как раз ярко-красная машина Лайэма преодолела подъем и повернула к ним на подъездную дорожку. Как всегда, вовремя! Она с чувством раскаяния покачала головой, вынужденная признать, что Лайэм во многом изменился. Он больше не был забывчивым соседским мальчишкой. Он стал исключительно хватким бизнесменом. Энергичным. Блестящим. Преуспевающим. Не чета тебе, Молли!
Вздохнув, она наклонилась, чтобы выключить лампу на ночном столике, и собиралась уже выйти из комнаты, но вдруг остановилась и вернулась обратно на то место, откуда могла незаметно наблюдать за Лайэмом из темного теперь окна.
Несколько секунд он сидел и причесывался. Но без пижонства. Даже не взглянул на себя ни в зеркало заднего обзора, ни в боковое, просто наскоро провел расческой по обеим сторонам головы и спереди назад, а потом спрятал расческу в карман куртки.
По крайней мере в этом Лайэм не изменился. Он и раньше не отличался тщеславием.
Но при этом ему нравилось хорошо выглядеть. Молли считала, что это чувство стиля воспитала в нем мать. Ей уже около шестидесяти, но она все еще молода душой и всегда в курсе новейших направлений и последних «писков» моды. Бэбс Делани была писательницей и иллюстратором детских книг. Она неплохо зарабатывала на жизнь себе и своему единственному сыну с тех пор, как ее муж, занимавшийся альпинизмом, трагически погиб в горах, когда Лайэму было всего двенадцать лет.
Молли вдруг подумала о том, насколько схожи у них с Лайэмом семейные обстоятельства: и она, и он — единственные дети у матерей, потерявших мужей.
Но на этом сходство и кончалось. Бэбс Делани ничуть не походила на робкую мать Молли. У нее был общительный характер, широкий круг друзей и интересов. Она души не чаяла в Лайэме, но жила своей, отдельной от него жизнью. Она ободряла и поддерживала его, никогда за него не цеплялась, действовала как позитивная сила, без единой пессимистической или негативной мысли. Она всегда говорила, что хочет для сына всего самого лучшего, но определить, в чем это лучшее заключается, должен он сам.
Неудивительно, что Лайэм верил в свои силы и возможности; неудивительно, что его бизнес процветал. Пару лет назад ему даже присудили премию как молодому бизнесмену года в Новом Южном Уэльсе.
Дрожь пробежала по спине Молли, когда она увидела, как объект ее тайной привязанности вылезает из машины. На нем были те же самые джинсы, темно-синяя рубашка и кремовая полотняная куртка, что и утром. Выпрямившись, он потянулся, и еще одна волна дрожи пробежала по всему ее телу.
Молли впервые пришла в голову мысль о том, насколько сексуальной стала ее любовь к Лайэму за последнее время. Ее наивная влюбленность школьницы давно вызрела в полновесную физическую страсть, вызвав в ней потребности и желания, от которых нельзя было отмахнуться. Все чаще и чаще она мечтала о том, как будет заниматься с Лайэмом любовью. Лежа ночью в постели, она пыталась представить себе, каково это будет — целовать его, прикасаться к нему; как он будет выглядеть без одежды, каково будет почувствовать его у себя внутри.
Ее окатила удушливая жаркая волна, удары крови отдавались во всем теле, а голова кружилась от стыда и возбуждения. Наверное, она безнравственная, если думает о таких вещах.
Но безнравственной она себя не ощущала. Она чувствовала только горечь оттого, что лучшие годы проходят, ускользают как песок сквозь пальцы… О, как бы ей хотелось быть ослепительно прекрасной и иметь такое тело, перед которым не устоял бы ни один мужчина!
Охваченная тоскливым чувством, Молли наблюдала, как Лайэм уверенно идет к их парадной двери и как золотятся его волосы в свете уличных фонарей. Ее руки еще крепче вцепились в штору, а мысли с неизбежностью обратились к Рокси.
Интересно, часто ли Лайэм спит с ней? — с завистью подумала она. Молли знала, что они не живут вместе, но это никак не может помешать им проводить ночи вдвоем — либо у него, либо у нее. Хороша ли Рокси в постели? Наверно, ей известны все те трюки, которые неотразимо действуют на мужчин. Как ей удается сохранять интерес Лайэма к своей особе вот уже целых шесть месяцев?
Еще одно кошмарное предположение родилось в голове Молли, отчего перевернулось ее сердце и мучительный спазм сжал внутренности. Нет, не может быть, чтобы он любил Рокси. Не может быть, чтобы он собирался на ней жениться. Это невозможно.
Зазвенел звонок на входной двери, и этот звук резко ударил по натянутым нервам. Она подавила в себе желание бегом спуститься вниз, все еще негодуя на сложившуюся ситуацию. Ей вообще не надо было соглашаться на этот выход с Лайэмом, даже если речь идет только о чашке кофе. Она просто мучает себя. Было слышно, как мать открывает раздвижную дверь общей комнаты и идет мелкими шажками по пластиковой дорожке, защищающей ковровое покрытие на полу коридора. Входная дверь скрипнула, открываясь.
— Здравствуй, Лайэм, — с чопорной вежливостью произнесла Рут.
— Здравствуйте, миссис Маккрэй. Вы прекрасно выглядите.
Минуту или две Молли слушала их светскую болтовню, потом собралась с духом и сошла вниз, радуясь тому, что не стала ничего затевать ни с нарядами, ни с макияжем. Но мать все равно окинула ее с головы до ног изучающим взглядом, словно искала некий намек на тайную порочность.
Молли не сомневалась, что даже самый придирчивый наблюдатель не смог бы придраться к ее внешнему виду. На ней были доходившая до колен черная юбка и простая белая вязаная кофточка — правда, она была связана ажурным рисунком и украшена спереди рядом красивых перламутровых пуговиц. Выбор украшений также вряд ли вызвал бы нарекания. Нитка жемчуга, подаренная родителями в день, когда ей исполнился двадцать один год, была консервативной и неброской, как и жемчужные сережки, составлявшие с ней комплект.
Все остальное было выдержано в таком же спокойном стиле. Колготки телесного цвета, черные туфли-лодочки на невысоком каблуке, волосы собраны в обычный узел, никакой косметики, кроме губной помады кораллового оттенка. Белье на ней тоже было простое, без излишеств. Но ее белье не увидит даже придирчивый наблюдатель. Во всяком случае, вид ее скромного белого лифчика и трусиков из хлопка не заставил бы трепетать мужское сердце.
Поэтому Молли недоумевала, отчего и Лайэм смотрел на нее нахмурившись, пока она спускалась по лестнице. Она не заблуждалась на его счет и не думала, что ему вдруг открылась какая-то ранее не замеченная им сторона ее внешности. Почему же он рассматривает ее с этим слегка удивленным выражением в глазах?
Ее любопытство было удовлетворено, только когда они остались одни и шли по дорожке к его машине.
— А знаешь, Молл, — сказал он, — по-моему, ты здорово похудела за последнее время.
Молли крепко стиснула зубы. Вот уже два года, как она стабильно сбавляла вес, и нынешний ее размер не менялся по крайней мере в течение трех месяцев. Неужели он до этого момента ничего не замечал? Ни на Рождество, ни сегодня утром в библиотеке?