– Андрей.
Та же машина, но в сопровождении трех массивных внедорожников доставила нас к подножью бетонного улья, светившегося редкими окнами.
Не обращая более внимания на сопровождавших, я погрузился в состояние «Кархи».
Несмотря на то что прошло уже больше трех месяцев, картина преступления живо встала пред моим взором. Вся боль и отчаяние маленькой девочки, убиваемой здесь, в тени новостройки, ударила по нервам, словно пушечное ядро. Я видел лицо насильника так ясно, что, наверное, мог бы сосчитать каждый прыщ на опухшей роже. Я с трудом вынырнул наружу, оглядывая столпившихся вокруг людей, в первые секунды не понимая, кто они и зачем здесь.
– Художник, – позвал я.
Из толпы выскочил крепкий лысоватый гражданин лет сорока в объемистой куртке, делавшей его похожим на состарившийся колобок.
Я посмотрел в его глаза и спросил:
– Ты, уважаемый, крепкий человек или как?
– Пять лет войны, – степенно ответил дядя.
Зря спросил…
– Закрой глаза, – приказал я и положил свою ладонь ему на голову.
Короткий разряд информационного пакета, и он тяжело замычал и зашатался, пытаясь обрести утраченное вдруг равновесие.
Пока я приходил в себя, он неистово скрипел карандашом, временами ошалело поглядывая на меня.
Через несколько минут мне показали его работу. В других обстоятельствах я бы, наверное, похвалил его, настолько точно были схвачены черты насильника. Почти фотография. Остальное было делом техники. Я даже не вгонял себя в транс. Хватило старого заряда. Опять, словно на пыльном экране, я увидел небогатую обстановку московской двухкомнатной квартиры и улицу, на которую выходило окно. Пытаясь найти зацепку, я внимательно прошелся взглядом по улице и наткнулся на торговый павильон. «Цветы на Каретном» – было красиво выложено светящимися трубками…
Я жестом подозвал Виталия.
– Живет в четырехэтажном, но высоком доме, из которого хорошо видно цветочный павильон «Цветы на Каретном». Квартира двухкомнатная на последнем этаже. Есть или была собака. Хватит?
– Да ты что! И половины, – замахал он руками.
Так мы и ездили. Меня привозили на место, я снимал картинку, художник ее переводил на бумагу, а потом я давал примерное представление о местонахождении преступника. Уже из машины, с помощью телефона и компьютера, генерал командовал своим штабом, в который поступала вся полученная информация.
В итоге к утру меня, выжатого, как лимон, привезли в какой-то дом, где я, содрав с себя одежду, рухнул на кровать.
Разбудил меня легкий перестук каблучков по паркету. Голова немного гудела от усталости и энергопотери. Сквозь закрытые глаза верхним зрением я видел своего посетителя как великолепный нежно-розовый бутон, окруженный бледно-желтым ореолом и с оранжевыми прожилками. Собственно говоря, прожилки эти были боевыми цепями ауры моего раннего визитера. Или, если точнее сказать, визитерши. Вглядевшись чуть пристальнее, я рассмотрел даже несколько крохотных фиолетовых вихрей, зарубками оставшихся на ауре после убийства разумного существа. Открыв глаза, я увидел прелестное и тонконогое создание женского пола с длинной гривой отчаянно-рыжих волос. Я представил, сколько неприятных сюрпризов могла бы доставить эта нежная барышня вздумавшим ее обидеть, и ухмыльнулся.
За три часа сна нижнее тело настолько стабилизировалось, что я даже почувствовал мгновенный укол плотского вожделения, рассматривая этот прекрасный образец человеческой расы.
– Завтрак? – мелодично пропел образец с вопросительной интонацией.
– Завтрак, – покладисто согласился я и обвел глазами комнату в поисках своей одежды.
Несмотря на ночные эскапады, костюм выглядел вполне прилично, хотя и был куплен у смуглокожего торговца на заплеванном вокзале. Пока я питался, с удовольствием поглощая разнообразную и высококачественную снедь, в комнату довольно шумно ворвался Виталий Алексеевич.
– Ну что, не передумал? – бросил он прямо с порога.
Жестом я попросил его помолчать, а сам дожевал нежно-розовый, упоительно пахнущий ломтик ветчины, на который капнул немного лимонного сока.
– Все-таки мы совсем не ценим, что имеем, – задумчиво произнес я, начисто проигнорировав его предыдущий вопрос и имея в виду все: это великолепное утро, и свежайшую ветчину, и прелестную фею, порхавшую вокруг меня.
– Отчего же? – удивился Логинов и одним движением смахнул в себя содержимое одной из тарелок.
– Варвар, – лениво прокомментировал я и протянул руку за бумагами, которые он держал в руках.