— Вы думаете у меня был выбор?
— Вряд ли вас принуждали.
— Выбора у меня не было. Я не могла не согласиться. Космос для меня это все, редкие люди наслаждаются своей работой так, как наслаждаюсь ей я. Если бы я отказалась и мое место ушло кому-то другому, я бы ненавидела себя за это до конца своих дней. Я бы считала себя каким-то никчемным существом, которому дали такой шанс, а он им просто не воспользовался.
— Но ведь это не обычный полет. Ведь это полет длинною в жизнь!
— Именно! И именно в этом его притягательность для меня. Это как прыжки с парашютом. Я помню, как прыгала первый раз, помню, как подходила к самолету и у меня от страха подкашивались ноги. Помню, как у меня сердце провалилось куда-то вниз живота, когда мы поднялись на три тысячи футов и прозвучала команда подойти к открывшейся двери для прыжка. Я нерешительно подошла к самому краю, мне что-то кричали, но я не слышала. Кто-то коснулся меня, но я не понимала ничего от страха. Потом кто-то толкнул меня, и я вывалилась. Помню, я визжала, как зарезанная, почти до самой земли, помню, как рассказывала всем своим друзьям и знакомым про ощущения целую неделю после этого… Но потом был второй прыжок, третий, десятый… С каждый последующим прыжком, эмоций и адреналина было все меньше и меньше и, наконец, прыжки превратились в обычную рутину. То же самое и здесь. Я много раз бывала в космосе, я помню своей первый полет, он оставил массу эмоций и ощущений. Последние секунды перед стартом, команда «подъем» в наушниках, толчок и сильные перегрузки несколько минут. Потом выход на орбиту и первое в своей жизни ощущение невесомости. Это было так необычно, так интересно. Но потом снова полет и снова, потом шаттл «Колумбус», полеты становятся простой работой, эмоции притупляются, и начинает хотеться чего-то другого…
— И «Орион», это то другое для вас?
— Да… другие горизонты, другие масштабы и ощущения. Быть первым всегда тяжело, но и так чертовски интересно.
— Но вас пугает неизведанность?
— Она же меня и манит туда! Как, в свое время, неизведанные земли манили первооткрывателей, так и космос, далекий космос, с неизведанными планетами, манит меня сейчас!
— Как далекая Индия Колумба!
— Да… как Колумба. И здесь мы с ним похожи. Мы первыми открываем что-то новое, рискуем ради новых просторов, которые будут открыты перед человечеством. Не полетела бы я, полетел бы кто-то другой, скорее всего, менее опытный, менее подготовленный, чем я. Но я, повторюсь, себе не простила бы этого до конца дней!
— Что ж, желаю вам хорошего полета и увидимся через двадцать с небольшим лет!
— Обязательно! — Алисса улыбнулась и поспешно поднялась со стула.
Восемнадцать часов. Йорг
Мужчина с округлым лицом и небольшой бородкой откинулся на спинку стула и сложил крестом на груди руки. Он закатил глаза в потолок, будто усиленно вспоминая что-то, посидел так с пару секунд, и снова быстро заговорил:
— Сейчас все по-другому! В космос может полететь кто угодно, даже человек в инвалидном кресле, лишь бы оно влезло в корабль на старте! Главное выдержать изначальные перегрузки, ну и перегрузки при спуске на «Союзе» или на чем вы там будете приземляться. Космический корабль сейчас это как самолет бизнес класса. МКС, особенно, после замены устаревших модулей, стала как гостиница, не пятизвездочная, конечно, но на троечку, или даже на четыре звезды, так точно, потянет. Для нормального проживания там сейчас созданы все условия. Но это сейчас. А раньше… раньше — нет. Все было иначе. Раньше космос не был экскурсией, это было испытанием, туда не летали, туда отправлялись служить. И это были, конечно, не обычные люди, это были супермены, которые, кажется, могли бы выйти в открытый космос без скафандра!..
— Без… скафандра?
— Ну не, не без скафандра, конечно, не воспринимайте буквально, это я так… — засмеялся Йорг, — я имею ввиду, что это были серьезно подготовленные парни. О космосе раньше знали очень мало, первые космонавты отправлялись туда вообще без каких-либо понятий о том, что там будет. Все знали, что там нет воздуха и что там невесомость, но что эта за невесомость и как она, вообще, влияет на организм, на психику, на… не знаю, все остальное — никто не знал наверняка, поэтому их готовили ко всему, что только можно было придумать, готовили как к ядерной войне!