Ружье лежало на пассажирском сиденье. Его вид придавал мне некоторую уверенность. Как и положено упрощенной мужской психике. С пушкой я герой. Ружье было страшно представить, какого года выпуска. Такие сейчас уже не делают. Витиеватые курки были украшены сложной гравировкой. Металлические пластины по бокам изображали сцены охоты и дичь, типа тетерева. Сейчас никто не заморачивается подобным, не то, что раньше. Хоть и ружье, а произведение искусства. Мое любование оружием совсем отвлекло от дороги. А ведь недавно я уже получил один болезненный урок. В этот раз я просмотрел "фугас". Я ехал как по "бродвею". Степь просматривалась на километры вокруг, и опасности неоткуда было взяться внезапно. И я совсем не ожидал ее, когда у меня под ухом бахнуло. Так, что я чуть не упал под баранку. Затем бахнуло вдогонку. Вот ведь "скотина", кого он здесь ждал? Отъехавши метров на сто, остановил машину. Развернул ее передом в сторону опасности. Далеко наверно, никого не видать. Поехал потихоньку по своим следам в сторону "фугаса". Ружье взял в одну руку. Тварь не показывалась. Не похожа она была на скорохода, когда я встретил ее в первый раз. Может то был детеныш, а это взрослая особь, и носится как угорелая. Прикрыл форточку на всякий случай. Не дай бог получить прямо в ухо такой "бум". Тварь никак не обнаруживала свое присутствие. Вот где-то здесь и бахнуло. Только эта мысль пронеслась у меня в голове, как снова раздался взрыв. Снова неожиданно. Ноги сорвались с педалей и мотор заглох. Удивительно, как живое существо способно издавать такой мощный звук? Бах! Звук действительно контузил. Легкое чувство отстраненности, как после удара в лоб, стало проявляться. Мотор завелся, и я сдал назад. "Фугас" продолжал взрывать окружающую действительность, внося сумятицу в неокрепшее к такому сознание. Вот бы приручить такое существо и Геннадию Петровичу Суздальцеву в его одинокую квартиру подбросить. Это была бы достойная расплата. Сдал назад метров на десять, чтобы, наконец увидеть, откуда доносятся эти звуки. Или я частично потерял зрение, или здесь никого нет. "Фугас" себя никак не обнаруживал. Но он здесь был. И я его все же увидел. Он как хамелеон менял окраску, под окружающую среду. Тогда, когда я увидел его на дереве, он был под цвет ствола тополя. И я пытался увидеть светло-серое существо. Теперь же он был серо-коричневый, с желтыми разводьями под цвет сухой травы. Если бы он молчал, я бы так и не увидел его. Его раздувающиеся "щеки" выдавали движение на фоне замершего пейзажа. Тварь не собиралась никуда бежать, только мерно втягивала воздух, и выпускала его с необычайной скоростью, сопоставимой по звуку с взрывом гранаты. Я развернул машину водительской стороной в сторону "фугаса". Сел поудобнее, опер ружье о край открытого окна. Прицелился и выстрелил. Тварь кувыркнулась, затем приподнялась на тонких ножках, покачалась немного и упала. Через мгновение вся защитная окраска "слиняла" и превратилась в темно-серый цвет. Я достал фотоаппарат и щелкнул существо, не выходя из кабины. Вот и проверил ружье. Хотя тварь была довольно безобидной и не требовала реакции, исправность ружья и совместимость его с боеприпасами я проверил. Это еще больше вселило спокойствия в мою душу.
Когда-то, миллионы лет назад, когда первобытные люди жили в пещерах, их жизнь была в постоянной опасности. Человек не мог противопоставить дикой природе ничего более серьезного, чем свою сообразительность. Камень, заостренная палка и сообразительность против немереной силы и когтей пещерного медведя. Или тоже самое, но против гигантских клыков и молниеносной реакции саблезубого тигра. А теперь вопрос, где эти тигры и медведи? Вымерли. Не выдержали конкуренции с человеком. Но не только сообразительность позволяла человеку противостоять дикой природе. Опасность пробуждает в человеке чувство, которое мы называем "шестым" или третьим глазом. Короче, это чувство предупреждает нас о грозящей опасности. В этом пришлось убедится на собственном опыте. Атавизм, который никак не давал о себе знать в "том" мире, проявился в этом. Его наличие у меня стало столь неожиданным и необходимым, что невозможно переоценить его значимость.
На душе стало тревожно за секунду до того, как я увидел приближающиеся облачка пыли. Примерно с десяток. Они двигались прямым курсом в мою сторону. Стало быть, за мной. Разбираться каким образом они узнали, что я именно тут, было бесполезно. Уж больно загадочен этот мир, чтобы искать разумные ответы. Раз ползут ко мне, значит знают. Этого достаточно для дальнейшей стратегии. А она такова: движение и еще раз движение. Враг, похоже, настойчив в своем желание уморить последнего из могикан, то есть меня. Задача ему поставлена - убить Аркадия. Пока он не выполнит этот приказ, в его жизни будет существовать смысл и цель. А значит, мне нельзя стоять на месте. Проехал с десяток километров, лег спать. Поспал два часа, переехал еще на десяток и еще два часа можно дремцануть. А почему не тридцать сразу и шесть часов сна? Да потому что мир круглый. Сдается мне, что от его центра до краев не более десяти километров, радиус то есть. Точное его значение вычислю позже, когда замкну круг.
Пыль приближалась. Пора ехать дальше. Как ни крути, а старое ружье взяло часть стресса на себя. Как громоотвод. Я готов был напевать песенки под монотонное урчание дизеля. Может я уже обвыкся в этом мире. Человек до того приспособляемая тварь, что диву даешься. Не удивлюсь, если через неделю я уже не смогу уснуть пока не увижу ползущего по мою душу Тяни-Толкая. Однообразие выгоревшей степи резко сменилось когда я перевалил холм. На расстоянии не более километра по левой руке расположились новостройки. Одно и двухэтажные дома, сверкающие оцинкованными крышами, расположенные по строго, геометрически ровным, улицам. Улицы пока без асфальта, засыпанные желтым щебнем. Более мирной картины и не представить. Любопытство само взялось за баранку и повернуло в сторону поселка. Заезжать не буду, только краешком проеду, осмотрюсь. Изначально я планировал исследовать поселок только после того, как вновь обрету навигатор. Но внезапное появление домов внесло свои коррективы. Ладно, я только посмотреть.
Бензовоз въехал на дорогу. Как приятно после степной тряски ехать по нормальной дороге. Приблизились первые домики. Не доезжая метров ста, я остановился. Приоткрыл дверку и встал на ступеньку. Ружье было в руке, с взведенными курками. Тишина, как и везде. Как сурикат возле своей норки, я еще немного поприсматривался и поприслушивался. Тихо. Осмотрел близлежащие дома. Тот, что справа был недостроен. Стены и крыша. Ни рам, ни дверей. А огород был засажен. Грядки расположились по фен-шую. Прямоугольники грядок, борозды с торчащими сухими палками, в которых уже не опознать их принадлежность к биологическому виду. Шланги и садовый инвентарь, разбросанный по огороду. Слева, первый дом был достроен. Наверно, местными куркулями. Двухэтажный, с непроницаемым забором. Перед домом, от ворот до дороги светлая плитка. Чугунный фонарь перед воротами подчеркивал статусность хозяев дома. То, что дом пуст, было ясно, по открытым настежь воротам. Вроде, никакой опасности вокруг. Я тронул автомобиль на самом тихом ходу, чтобы при любой опасности немедленно свернуть с дороги и пуститься наутек.
Открытые ворота богатого дома показали, что находится внутри двора за глухим забором. А таил он за собой страшные события. Во дворе стоял джип. Хозяева и вправду были не бедными. Водительская дверь открыта, багажник распахнут. Через стекло было видно, что багажник полон барахла. Хозяева перед исходом пытались набить его своим богатством, к которому они привыкли и гордились, как можно плотнее. Рядом с машиной валялся телевизор с огромной диагональю. Действительно нужная вещь, когда необходимо собраться за одну секунду, и бежать куда глаза глядят. Эта запасливость и стала причиной ранней кончины местных обитателей. Их мумифицировавшиеся в сухом и жарком климате трупы, в выцветших одеждах, лежали неподалеку. Земля им пухом. Все равно никто не выжил, ни те, кто продумал свое бегство, ни их противоположности. Просто одни продали жизнь подороже, а другие за бесценок.