Бэлигте хар-боо, плеснул себе еще ханшина, закусил вареной бараниной с хлебом. Илта тоже плеснула в кружку водки и залпом выпила. Поморщилась и потянулась за колбасой.
— Как русские называют те звезды? — спросил Бэлигте.
— Плеяды, — ответила Илта, сразу поняв, о чем речь.
— Мы их называем Мечитом, — сказал шаман, — это злой дух в обличье обезьяны. Пастухи и поныне верят, что двигаясь по небу он насылает на землю болезни на скот и людей, что он зимой насылает мороз, а летом — засуху. Когда он был изгнан с земли, то поднялся на небо, распавшись на семь звезд. От них тогда исходила такая стужа, что мог замерзнуть весь мир, но божественный стрелок, Эрхий-мерген сбил одну из звезд и холод уменьшился.
— Зло приходит с неба, — передернула плечами Илта, невольно вспомнив жуткий мороз на мировом древе, — ты-то сам веришь в это, Бэлигтэ хар-боо?
— Даже в куче навоза порой можно найти алмаз, — усмехнулся черный шаман, — уж мне ли не знать. Тот, кого пастухи именуют Эрхий-мергеном, был на самом деле Эрлэн-ханом, изменившим облик. В начале времен он изгнал Мечита с земли и воспретил возвращаться. Говорят, — добавил шаман, — именно у Черного Колодца произошла та битва.
— Так что же, большевики поклоняются этому Мечиту? — спросила Илта.
— Мечиту нет смысла поклоняться, — покачал головой шаман, — ему не нужны жертвы, подношения и обряды. Он живет лишь болью и скорбью, насылая на землю хлад, глад и мор. И те, кто творит это на земле, торят путь Небесной Обезьяне.
— Уж что-что, а глад и мор большевики творить умеют, — передернула плечами Илта.
— Да, — кивнул шаман, — Мечит не нуждается в почитании, но можно воспользоваться его силой, если творить что-то приятное Обезьяне. Можно даже заставить сделать ее что-то во благо — если при этом принести жертву тем, кто удержит Мечита в узде. Но красные не признают богов или духов, они считают, что Мечит принесет им победу, ничего не потребовав взамен. Глупцы надеются укротить тигра-людоеда голыми руками, причем, даже не зная с какой стороны у него хвост, а с какой — голодная пасть.
— Тебе удалось поговорить с духами тех шаманов? — спросила Илта.
— Да, — старик налил полную кружку и залпом выпил, — с теми, у кого верность Эрлэн-хану оказалась выше страха смерти. Их расстреляли, но Владыка принял их во дворце из черного железа. Но иные оказались слишком малодушны, побоявшись за себя, родных или за свой народ — духи говорят, что комиссары угрожали, что начнут поголовно истреблять бурят. Теперь они, наверное, камлают у Хара-Худаг — никто не знает для чего.
— Ни для чего хорошего, — буркнула Илта, — у них не так много времени. Не сегодня-завтра Америка вступит в войну и, вместе с Японией, Британией и остальными начнет наступление по всем фронтам. И тогда большевизм спасет только чудо.
— Вот они и метнулись к Мечиту, — кивнул Бэлигте, — уж не знаю, как марксизм объясняет его существование. Но они не понимают, в какую пасть лезут.
— Ты пойдешь со мной? — с надеждой спросила Илта, — ты знаешь где этот Черный Колодец?
Черный шаман мрачно смотрел на угасающие угли костра.
— Я не знаю, — глухо сказал он, — и не могу. Не один Эрлэн-хан запретил камлать у Хара-Худаг, запрет был наложен по решению всех владык — и небесных и земных, нарушить его не может и сам Эрлэн, ибо он карает нарушителей запретов. Те шаманы, что камлают там еще получат свое от Владыки Мертвых, даже если большевики и сохранят им жизнь.
— Это вряд ли, — с сомнением произнесла куноити.
— Если я пойду туда, — сказал шаман, — и вступлю с ними в битву у Черного колодца — никто не знает чем это кончиться. Нет, это должен делать не шаман.
— Кто же тогда? — растерянно произнесла Илта.
Бэлигте задумчиво ворошил палкой угли костра.
— Унэгэн, — внезапно спросил он, — ты помнишь нашу первую встречу?
— Конечно, — удивилась Илта, — как это можно забыть? Я блуждала по тайге истощавшая, уставшая, когда вдруг вышла к твоему костру. Тогда я уже почти мечтала о пуле, которая положит конец моим страданиям.
— Я был готов выстрелить, — спокойно произнес шаман, — за мной ведь тогда тоже шла охота. Я бы стрелял — если бы увидел человека. Но из леса вышел не человек.
— Что? — недоумевающее спросила Илта, — о чем ты?
— Я говорю о том, что видел своими глазами, — бесстрастно повторил шаман, — а видел я «галта хара унэгэн», огненно-черную лисицу. Ту кого мы именуем «собакой Эрлэн-хана».