— Все учения пришлось отменить, — говорила Алиса, — китайцы боятся, говорят, что новусы одержимы демонами. Наши тоже напуганы. Если так дело пойдет дальше — будет бунт!
— Демоны? — Сагаев обернулас к Илте, — слышишь, это по нашей части. Впрочем, я бы знал, если это чутгуры.
— К вашей монгольской чертовщине я уже привыкла, — махнула рукой Алиса, — тут другое. Я когда все это началось, пошла в лабораторию Иванова — ну, когда ключи сняли с этой девки. Там у него кое-какую документацию почитала, поняла, что к чему. Умный был, собака, и хитрый — не так уж и не от мира сего, как казался. Все эти твари, так или иначе, происходят от тех первых черных, которых профессор еще в Африке вывел. Там он использовал знания местных мракобесов — она осеклась, поглядев на иронично ухмыльнувшегося Сагаева, — ну, знахарей или колдунов. В общем как-то сочетая все это, он смог не только измениться сам, но и завязать на себя всех новусов.
— Это как? — Сагаев выглядел по-настоящему изумленным. Илта тоже насторожилась.
— Да не знаю я!!! — выкрикнула Алиса, — я же говорю, хитрый был гад! Хочешь, почитаешь потом эту муть — я документы там оставила, лаборатория под замком, — Алиса хлопнула себя по карману, в котором звякнули ключи, — Что там он писал про то, кем стал для новусов — «первопредок», «отец-прародитель», кто их разберет? Яйцеголовые, что сидят выше, может, поймут больше. Как я поняла из написанного все обезьянолюди чувствовали с Ивановым связь — все до одного, все время. И он чувствовал, когда они умирали и теперь они чувствуют, что умер он. Представляешь, что это значит?
— Примерно, — кивнул Сагаев, — ничего, Алиса, все будет хорошо. Даже лучше, чем было.
На его лице блуждала улыбка, от, которой похоже, было не по себе даже Алисе — не то, что Илте. Длинные тонкие усы поднимались вверх, обнажая крепкие белые зубы, глаза лихорадочно поблескивали. Если бы у тигр мог сойти с ума, наверное, он выглядел так.
— Ты это о чем? — неуверенно спросила Алиса, — как это лучше?
— Кто нам мешал, теперь поможет, — он посмотрел на Илту и его хищная улыбка стала еще шире, — даже если и не хочет этого. Кем бы ни был им по крови Иванов, но у новусов еще есть и родство по духу — от чутгуров, что я призвал.
— Ты что, собрался подчинить их заклинаниями? — спросила Алиса.
— Нет, — рассмеялся Сагаев, — даже мне это не под силу. Зато под силу Тому, от кого идет моя сила. Раньше я не решался провести этот обряд, но теперь, я чувствую, время пришло! — он резко встал с дивана и зашагал по комнате, — когда на алтарь в большой пещере прольется кровь посланницы Эрлэн-хана, дух Мечита снизойдет в меня и все сыны его склонятся перед нами!
Он хлопнул в ладони и в команту вошло четверо невысоких узкоглазых людей в черных одеяниях — не похожие на китайцев, скорей буряты или сойоты. Поклонившись шаману, один из них протянул ему большой нож с искуссно сработанной рукояткой в виде скрюченного скелета. Вдоль лезвия тянулась насечка, причем, похоже, даже не монгольским, а тибетским письмом. Остальные азиаты присели возле скамьи с Илтой, ухватившись за ножки, потом резко поднялись, взваливая ее на плечи и двинулись к выходу. Сагаев уже не обращая на нее внимания обращался к Алисе.
— Чтобы подчинить себе этих волосатых тварей, нам нужно обратиться к тем же методам, которые использовал Иванов, — разглагольствовал шаман-расстрига, — ты говоришь, что он учился у африканских колдунов? Я слышал там в ходу те же обычаи, что были у монголов во времена Темуджина, что там верят в то, что съев сердце и печень убитого врага, перенимаешь его силу и мужество.
— Сагаев, ты сошел с ума?! — воскликнула Алиса, — это же дикость!
— В нее верил, тот, кого звали Дамбижанцаном и перерождением Амурсаны, — сказал шаман, — а еще красный командир, что убил его и съел его сердце. Ты еще не убедилась, что наши обычаи — это не то, чем можно пренебрегать. Он был для них Прародителем — мы переймем его силу.
На этот раз Алиса ничего не ответила и Илта увидела как Сагаев с поднятым ножом подходит к телу Иванова. И уже вынесенная из комнаты куноити услышала хлюпающий звук, с которым острое лезвие вошло в мертвую плоть.
Молчаливые азиаты пронесли скамью с привязанной к ней Илтой по очередным катакомбам и поставили ее на полу небольшой каморки с железной дверью. Потом, так и не проронив ни звука, они вышли наружу. Здесь было холодно, сыро и темно — только небольшой светильник в коридоре хоть немного освещал эту камеру. По стенам ползали насекомые, из углов доносился крысиный писк.