— Планетарий, — резюмировала она, глядя как в «ночном небе» появляются знакомые звезды и планеты, — планетарий в канализации. То есть вы тут свихнулись окончательно.
— Не можешь сказать ничего умного, так молчи, — сказала Алиса, раздраженная тем, что эффект от ее «наглядного показа» вновь оказался не таким, что она рассчитывала, — корова деревенская. Гимн хоть наш помнишь, пролетарский? «Кто был ничем, тот станет всем» — это не забыла у империалистов своих? Сейчас надежда нашей страны на победу здесь — в подземельях сибирских гор, в этой пещере, среди сточных вод. Отсюда выйдет победитель, новый советский человек, который дотянется до звезд! Вот он, — она широким жестом показала на стоящих за спиной Наташи зверолюдей, — будущее планеты стоит перед тобой. Не отягченные старыми предрассудками и отжившими свое традициями, «tabula rasa» на которой мы напишем новую, победоносную страницу в истории человечества. Вчерашние звери, полулюди сегодня, покорители звездных просторов — завтра! Из грязи — в князи, из дерьма — к звездам.
Алиса вещала с воодушевлением, глаза ее сверкали и Наташа невольно почувствовала, как ее захватывает волна фанатичного безумия. Может она и вправду чего-то не понимает. Вот и профессор Иванов говорил что-то похожее — может и он был прав.
Позади раздалась звучная отрыжка и мерзкая вонь разнеслась по пещере. Наташа словно очнулась от наваждения. Эти твари, ютящиеся в пещерах, марширующие по команде красных китайцев построят новый прекрасный мир? Эти фанатики, мечтающие о звездах на берегу сточной канавы, шаманы-расстриги, охранники-насильники, лицемеры-начальники — именно так видят свое «светлое будущее»? Да на кой черт оно нужно, такое?
— Можно и из дерьма выбраться к звездам, — спокойно ответила Наташа, — только вот от дерьма в душе все равно не избавишься. Вам мало землю говном залить, вы еще и небо готовы изгадить. Думаешь, коль вас на земле никто не ждет, так там примут?
— Мечит примет своих детей, — раздался негромкий, но сильный голос и Наташа с удивлением поняла, что это заговорил шаман, — если дети примут его у себя. Времени мало, Алиса. Может, начнем?
— Да, начинайте товарищ Сагаев, — Алиса величаво кивнула, кинув напоследок злой взгляд на Наташу, — ты же хотела знать, зачем нужны девки? Сейчас узнаешь!
Она кивнула и Наташу толкнула в спину сильная лапища, едва не сбившая ее с ног. Обезьянолюди толкали ее к реке нечистот, где обнаружился небольшой деревянный мостик, по которому ее перевели на другой берег. Вдоль него в двух-трех метрах от воды приподнимались возвышения, напоминавшие каменные скамьи…или надгробия, около двух метров в длину и чуть больше метра — в вышину и ширину. На них смутно белели какие-то предметы и Наташа поняла, что это даже раньше, прежде чем услышала негромкий стон полный страха и боли.
Пламя позади вспыхнуло — видно шаман опять подбросил что-то в костер — осветив и эту часть пещеры. На каменных возвышениях, больше напоминающих алтари, были распяты девушки, не старше самой Наташи. Тонкие запястья замыкали массивные кандалы, накрепко приковывавшие их к двум большим железным кольцам полуутопленных в каменной глыбе. В отблесках пламени Наташа насчитала шесть прикованных девушек — четверо русских или украинок, с белой кожей и светлыми волосами. Еще две были азиатками — одна китаянка, вторая бурятка или якутка. Взгляд у всех них был испуганным, но никто не пытался кричать или хотя бы что-то сказать — слышался только чуть слышный тихий плач. Похоже, здешние конвоиры давно отбили у пленниц всякую волю к сопротивлению.
Седьмое ложе пустовало, к нему и подвели Наташу конвоиры. Легко сломив ее сопротивление, они повалили ее на камень, и приковали ее руки. Ноги оставили свободными и девушка успела несколько раз пнуть своих мучителей, однако те, казалось, даже не обратили на это внимания. Отобрав у нее покрывало, они оставили ее лежать обнаженной на камне. Через мгновение девушка услышала как под их ногами заскрипели доски настила — они остались на этом берегу одни.
Наташу приковали лицом к дальней стене и теперь она не видела ни реки, ни костра, ни тех кто сидел у него — только чуяла вонь, слышала гул падающей воды и видела тени, пляшущие на стенах. Да еще на потолке мерцали таинственным светом созвездия и планеты, какой-то неведомой техникой или колдовским искусством воспроизведенные здесь, в подземельях никогда не видевших солнечного или лунного света.
Отблески пламени освещали стену пещеры — теперь Наташа видела, что это не был сплошной монолит — то тут, то там скальную толщу рассекали по-меньшей мере с полдюжины узких, напоминающих расщелины, туннелей. Стены между ними покрывала искусная резьба. Резные фрески изображали мохнатых козлоногих чудовищ, напоминающих чертей, рядом с ними плясали многоголовые великаны, извивались чешуйчатыми телами змеевидные существа. Все это перемежалось строками смутно знакомого алфавита — Наташа припомнила, что подобное письмо ей встречалось на книгах, конфискованных из старых дацанов.
Страха почему-то не было и сейчас — лишь огромное чувство вины, прежде всего перед девушками которые стали ее товарками по несчастью. Она ведь тоже принимала в этом участие, это согласно ее врачебным заключениям, сотни, если не тысячи молодых женщин отправлялись в эту вонючую пещеру. И хотя, тех кого она же признавала негодными, ждал расстрел и общая могила под Титовской сопкой, сейчас глядя на мечущихся на месте прикованных девушек, на уродливые фрески на скалах, Наташа не была уверена, что участь расстрелянных была хуже, того, что ждет их здесь.
Да теперь она знала правду! И это перевешивало все — даже страх перед неизвестностью, перед мерзкими тварями, заполонившими здешние крысиные норы и людьми, что были страшнее и отвратительнее созданных ими чудовищ. Она не знала, но она была виновата в том, что творилось здесь, она виновата перед этими девушками, также как и многими другими. И то, что она сейчас угодила на их место, это лишь восстановление справедливости, той самой которую блюдет грозный Эрлэн-хан, покровитель Илты.
Страха у Наташи не было — было только сожаление, что рядом сейчас не лежит Алиса Барвазон и красноармейка Сун.
Позади вновь вспыхнул костер, озарив ярким светом пещеру и тут же она погрузилась в кромешную мглу. Зато сияние наверху становилось все сильнее, все ярче становился свет отдельных звезд. Иллюзия была совершенной — Наташа могла поклясться, что над ней простерлось ночное небо.
Оглушительно грохнул бубен — сначала один, потом к его бою присоединился второй, третий, четвертый. Гортанный голос хрипло запел протяжную песнь на бурятском языке, которую тут же подхватили другие голоса. Откуда-то — сверху ли, снизу, со всех сторон? — в такт ударам бубна послышался чуть слышный, постепенно нарастающий гул. И сразу же в черных провалах входов что-то зашевелилось.
Широко распахнутыми от ужаса глазами Наташа смотрела, как из пещер выходят безобразные чудовища, покрытые черной шерстью. Это не были обезьянолюди, вроде тех, что привели ее сюда — эти существа больше были похожи на настоящих обезьян, да и передвигались они большей частью на всех четырех лапах. В то же время сам их размеры, выражение морд, относительно короткая шерсть говорила, что все же в их жилах течет и некоторая часть людской крови. Вразвалку они подходили к перепуганным девушкам, скаля огромные клыки. Могучие лапы перебирали длинные волосы, грубо мяли кожу, из пасти слышалось угрожающее ворчание.
Вновь зарокотали бубны и послышалось гортанное завывание, на стенах заплясали причудливые тени. Наташа не знала, что вытворяют шаманы за ее спиной, да и не хотела знать, но и она ощущала вокруг чье-то незримое присутствие. Чуть слышный шорох крыльев в спертом воздухе, чей-то вкрадчивый голос, нашептывающий ей на ухо всякие мерзости, прикосновения невидимых пальцев к обнаженному телу. Наташа вздрогнула, извиваясь всем телом, тщетно пытаясь избавиться от становящихся все более настойчивыми бесстыдных ласк. К своему стыду Наташа чувствовала, как возбуждается от этого. И видела, как раздуваются ноздри сидящих рядом обезьян, почуявших запах женских соков, как огромные лапы теребят наливающиеся алым отростки.