Впервые за много лет наемная убийца «Черного Дракона» чувствовала что-то подобное: ее била крупная дрожь, по спине стекал холодный пот. Ее охватил страх, но одновременно и какая-то нервная радость. Несмотря на свою финскую и шведскую кровь, она была и дочерью Востока — дикого Востока, степного и таежного, чей голос слышится в волчьем вое, криках атакующих монгольских конников и ударах шаманского бубна. Она знала все здешние приметы и верила им, также как и снам. И этому сну поверила сразу. Осталось только решить- к чему он был?
Руки Илты слегка дрожали, когда она взяла со столика пачку с английскими сигаретами и, черкнув спичкой, закурила, успокаиваясь. Другая ее рука скользнула под тонкий матрас, нащупывая ножны и рукоять меча. Это еще больше вселило уверенность в Илту. Чтобы не бросало ей сейчас вызов, она будет рада встретить его своей катаной!
Пять пар черных глаз-бусинок как по команде уставились на проволочную сетку, за которой вдруг появились другие глаза — большие и синие. Два удара сердца они мерялись взглядами, потом рот под глазами расплылся в улыбке, обнажившей крепкие белые зубы.
— Осторожнее, Илта-сан, — издал предостерегающий крик полный японец в белом халате, но куноити уже не обращала на него внимания, открывая клетку. К протянутой руке устремилось с десяток острых носов, с непрерывно двигающимися ноздрями. Густые усы щекотали кожу, острые клыки мелькали в опасной близости от растопыренных пальцев. С безмятежной улыбкой Илта Сато смотрела на копошащихся в клетке откормленных серых крыс, затем перевернула ладонь вверх. Крупный пасюк запрыгнул на нее и девушка осторожно вынула руку из клетки, захлопнув дверцу. Серый зверек спокойно сидел у нее на ладони, не пытаясь сбежать или укусить девушку.
— Его можно чем-то угостить, Танаки-сан? — не оборачиваясь, спросила Илта.
— Вообще-то, его превосходительство велел не кормить их сегодня, — с сомнением произнес руководитель исследовательской группы, но подал Илте кусочек сахара. Она поднесла его к носу зверька, который ухватил передними лапками лакомство и начал грызть.
— Эта крыса поймана недавно, — удивленно протянул японец, — и она совсем не ручная. Как у вас получается, Илта-сан?
— Это не так уж трудно, — небрежно улыбнулась девушка, — общий язык с животными порой найти куда легче, чем с людьми. Много их тут у вас?
— Честно говоря, не считал, — пожал плечами Танаки, — они так быстро меняются.
Илта посадила крысу на плечо и двинулась вдоль рядов клеток, выстроившихся вдоль стены. В решетку тыкались непрерывно шевелящиеся ноздри — крысы, мыши, кролики, морские свинки, раскормленные чуть ли не до величины собаки. В смежном помещении находились стеклянные ящики, накрытые мелкой проволочной сеткой, о которую бились бесчисленные комары, москиты и мошка. В воздухе стоял приторный запах гниющего мяса — в стоящих на полу жестяных банках по облепленными клочками шерсти крысиным скелетам, ползали блохи, высосавшие закрепленных специальными зажимами грызунов до последней капли крови.
Это был виварий «Маньчжурского отряда 731», резервуар, откуда Сиро Исии брал подопытный материал для заражения болезнетворными бактериями. Множество практических вопросов распространения бактериологического оружия изучалось именно тут. Как заразить болезнетворными бактериями крыс и блох и осуществить их контакт с человеком? Каким образом распространить множество живых крыс на территории противника или на передовой? Эти и многие другие вопросы, реализация которых уже стоила жизни многим врагам Японской империи, решались здесь.
Но хотя грызуны шли в расход постоянно, их в «Маньчжурском отряде 731» берегли больше чем людей. Илта читала кое-какие засекреченные документы, повествующие об исследованиях Исии и весьма впечатлилась — как смелостью научных разработок, так и поистине дьявольской жестокостью, с которой ради достижения реальных результатов десятки и сотни людей хладнокровно отправлялись на мучительную смерть. Только воспитанница «Черного Дракона», полукровка и сирота, с душой насквозь вымороженной холодом большевистской Сибири, могла испытывать при взгляде на это не страх, не отвращение, но некое извращенное удовлетворение. Она знала, чем обеспечиваются исследования доктора Исии, но была уверена, что смерть каждого из зверски замученных на опытах — замороженных, расчлененных заживо, умерших в горячке, — не была напрасной. Их смерть приближала гибель того, что Илта считала средоточием всего самого мерзкого, подлого, безобразного, что только есть на Земле.
Совдепии.
Режим, поломавший жизнь девочке, оставивший ее круглой сиротой, избивавший, насиловавший, медленно убивавший Илту, в ее глазах заслуживал самой лютой кары. И кто, как не Сиро Исии, был подходящим исполнителем приговора?
Обойдя весь виварий, Илта подошла к клетке и, сняв крысу с плеча, запустила ее обратно.
— Что с ней будет, Танаки-сан? — обернулась она. Тот пожал плечами.
— Генерал Исии приказал поместить эту клетку в отдельное помещение. Их будут кормить тем, что останется от сегодняшнего «бревна».
Позади скрипнула дверь и в виварий вошел низкорослый японец в новенькой форме.
— Его превосходительство Сиро Исии ждет вас возле лаборатории, — кланяясь, сказал адьютант, — пройдемте, Илта-сан.
— Хорошо, — Илта повернулась к Танаки, — спасибо, что помогли скоротать время.
— Не за что, — он пожал плечами, — заходите еще.
Однако когда Илта вышла за дверь, начальник исследовательской группы не мог сдержать облегченного вздоха. Эта девушка, с ее дьявольскими глазами пугала его чуть ли не больше, чем сам «папаша».
Изможденный, будто высохший, человек, привязанный к кушетке, вновь распахнул рот в отчаянном крике. Ему это явно давалось нелегко — даже сквозь стеклянную стену, за которой стояли Исии Сиро и Илта Сато, было видно, что во рту у подопытного не было языка. Вокруг него сгрудились сотрудники в белых халатах, масках из нескольких слоев марли, белых шапочках, резиновом фартуке от шеи до щиколоток и резиновых сапогах до колен. Наряд дополняли резиновые перчатки и специальные очки. Илта знала, что перед входом в стерильную камеру, все сотрудники еще и прошли по колено в резервуаре, заполненном раствором карболовой кислоты.
— Он военнопленный? — спросила девушка, с холодным любопытством рассматривая обреченную жертву, словно особо крупного таракана, пришпиленного булавкой.
— Шпион, — ответил Сиро, — Олег Тернов, диверсант. Пытался организовать покушение на генерала Ямаду, когда тот был с инспекцией в Харбине. Подвела любовь к азиатским женщинам — его выдала маньчжурская проститутка, которая была нашим агентом. Генерал распорядился, чтобы Тернова передали нам.
Илта перевела взгляд на подопытное «бревно». Выглядел шпион ужасно: кожу покрывали уродливые утолщения, кое-где лопнувшие и превратившихся в безобразные язвы. Один из сотрудников вонзил скальпель в грудную клетку и сделал разрез в форме латинской буквы Y. В том месте, куда немедленно были наложены зажимы Кохера, вскипали пузырьки крови пополам с гноем.
— Чума? — деловито поинтересовалась Илта.
— Она самая, — кивнул Исии, — с него несколько часов кормились заражённые блохи. Не так давно я разработал оптимальный метод размножения бактерий чумы в организме блохи — без ложной скромности скажу, что до меня никто этим не занимался. Заражение произошло так быстро, как даже я не ожидал.
Илта перевела взгляд на происходящее — шпиона-неудачника вскрывали заживо. Он уже не кричал — рот его бессильно раскрылся, глаза закатились голова свалилась набок. Только по судорожно подергивающимся рукам можно было понять, что в этом изувеченном куске мяса ещё теплится жизнь. Тем временем из большого разреза сотрудники ловкими натренированными руками один за другим вынимали изъеденные болезнью внутренние органы: желудок, печень, почки, поджелудочную железу, кишечник. Их бросали в стоявшие здесь же ведра, а из ведер перекладывали в наполненные формалином стеклянные сосуды. Один из врачей скальпелем отрезал кусочки плоти и швырял их в большие чаны с темной жидкостью — питательным бульоном для бактерий. Здесь они продолжат размножение, чтобы потом двинуться по испытанному кругу — в блоху, потом в крысу или человека.