Но и мысли о дъерках его не отпускали. Инарэс своими словами подтвердил знакомство с Кхэнассой. Лаккомо осторожно прислушался к связи со своим дъерком и отправил поток сжатого извинения за свои последние срывы. Сейчас под хорошее настроение ему это было не сложно.
Ответ не заставил себя ждать. Вышедший на вольную охоту дъерк отозвался откуда-то с далекого предгорья, огрызнулся для проформы, а потом смиренно простил. Даже в мозг лизнул с таким чувством, будто снял остаточный фон после умиротворенного настроя. Или прочесал все извилины липким и влажным от чужой эфемерной крови языком.
Гадость.
Лаккомо мелко встряхнулся и поспешил запить ощущение соком.
Но факты неохотно собирались в готовую мозаику. Чтобы сконцентрироваться Аллиет-Лэ занял себя подсчетом тех, кто был в курсе реального положения дел у торийской верхушки. Ведь как бы то ни было, во Дворце они всегда окружены прислугой, гвардейцами, помощниками и помощницами, камерами и просто случайными служащими от которых невозможно скрыть тот же теплый взгляд Мариэллы на ее фаворита. И так же невозможно будет здраво объяснить цветущую рожу Эйнаора при появлении брата. Все эти мелочи и нюансы будут копиться, и когда-то начнут играть против них. Так главы кланов станут задавать вопросы о наследнике. Жрецы могут натравить своих анков на слизывание следов ауры с них четверых. А при накоплении достаточного количества фактов и сомнений, та же высшая знать может подать прошение о генетическом анализе наследника.
Все это лишние проблемы и сложности, которые не уместны в рамках федеральского противостояния и могут не вовремя ударить по репутации династии. Лаккомо навскидку сразу представил несколько сюжетов, в которых он сам, как житель колоний может выразить недоверие нынешней ветви династии. А как только это случится, можно считать, что у Тории и конкретно Золотого Дворца запустился таймер обратного отсчета.
Но совершенное Эйнаором уже не изменить. И в такой ситуации Лаккомо понимал, что уже не имеет права оставлять его наедине с местными кланами. Свою позицию придется менять, как и перетасовывать ценности. И если он действительно хочет в первую очередь сохранить жизнь и здоровье близнецу, то ему пора вспоминать, каково быть братом, а не просто коллегой по Престолу.
Словно учуяв это легкое изменение настроения, какая-то молодая особь мелькнула на периферии зрения в шторах и затихла, слизывая малейшие витки хозяйских мыслей. Лаккомо успел уловить ее взглядом, как жизнерадостный дъерк сорвался с места и юркнул обратно в стены, поспешив разнести одним только теням понятную счастливую мысль.
Аллиет-Лэ успел только открыть ладонь в бессмысленно попытке остановить юркого поганца.
- Что? – с осторожностью уточнил Эйнаор, заметив как напрягся старший.
- Кажется, в этом Дворце все кроме придворных будут счастливы, если я вновь в нем полноценно поселюсь, - тихо сказал Лаккомо. – Или если разделю с тобой старшинство.
- Ммм… - Лоатт-Лэ демонстративно задумался, будто прислушивается. – Для тебя это новость?
- Нет, но… - Лаккомо показалось, что он ощутил, как незаметно натянулась тончайшая струнка связи, которая шла от них напрямую к Учителю. Мелкий дъерк не постеснялся нагло слить свежие новости хранителю Истока. – Впрочем, уже не важно. А нам надо вместе наведаться к Даэрерку, если мы не хотим расстроить его своим беспамятством.
- Он уже знает, – не спрашивая, уточнил Эйнаор, зависнув с бокалом сока, словно проверяя свои ощущения.
Лаккомо просто кивнул.
- Но в любом случае сперва надо доесть! – с напускной жизнерадостностью ответил Лоатт-Лэ, и его брат только очередной раз подивился, откуда во вроде бы правителе империи сохранилось столько ребячества, которое его даже не портит.
Оставшееся время завтрака прошло за спокойными разговорами и утренними бытовыми темами. Мариэлла искренне по-сестрински улыбалась, поглядывая на близнецов. Лаккомо к своему удивлению сам был рад такому взгляду. И даже поймал себя на приятном чувстве семейного уюта. Самого обычного, тихого и ни к чему не обязывающего. Особенно Аллиет-Лэ заметил, с каким спокойствием Мариэлла смотрела на Эйнаора. Словно тот еще недавно болезненно страдал у нее на руках, а сейчас чудодейственным образом вылечился.
А к моменту, когда на столе остался лишь недопитый в стаканах сок, темы перетекли в не обременяемое деловое русло.