Сало мигом перекочевало за щёку, от чего Ябеда стал похож на обиженного судьбой хомяка. Хомяк тут же пропал, мягко спрыгнул на землю и стремительно зашуршал листвой прочь. Руслан следом выбрался из дупла и прихватив спрятанный на ветке лук с туго набитым колчаном спустился следом. На развилке тропинок стоял Лис и откровенно маялся дурью. Мелкими камешками кидался в сонных после прохладной ночи лягушек.
— Здрав буде хозяин, — ,приветствовал его Руслан.
— Сам такой, — улыбнулся Лис.
— Куда зовёшь прогуляться?
— Да есть у меня одна мыслишка… — замялся Лис.
— Не томи, есть дело выкладывай, нет — разбежимся. У меня своих задумок хватает.
— Руслан, ты у нас один грамотный… Есть одна находка. Пока никому не говорил, треба тебе показать и посоветоваться. Лучше сам увидишь, чем на пальцах тебе объяснять.
— Лады. Куда двинем?
— По трапе вдоль болота, а там свернём на север. Часа два бодрой рысью.
И они двинули, неспешно, но постепенно наращивая темп. Руслан бежал, чуть позади оглядываясь и примечая всё по сторонам. Вот лось недавно прошёл, ветка сломана, высок сохатый, там свинья с подсвинками камыш грызла, вон как острыми копытцами земля истоптана. А тут не иначе как змей прополз, тяжёлый, сытый, толщиной с бабью ляжку.
Хана пришла подсвинкам, если не самой свинье. То ли роса, то ли капли вчерашнего дождя, скатились за шиворот, охлаждая разгоряченное тело. Они явно шли в сторону озера.
Скоро икромет, вяло подумал Руслан, жирные лоснящиеся выгучи спустятся к озеру и община, вооружившись острогами, встретит их в мелких заливах. Они будут изворачиваться, отпрыгивать, упираясь в илистое дно мощными лапами, поднимая брызги и муть. Но именно в мутной воде они перестают видеть охотников, а их торчащие из воды гребни останутся приметными мишенями. Крупные, как костяника, икринки заготовят впрок, что хватит до следующего икромета. Бег продолжался. И обогнув озеро по дуге, Руслан с Лисом вплотную приблизились к чертовому полю. Чертово поле было давно известно, и зверь и человек обходил её стороной. Не мало там людей сгинуло. А губило всех любопытство. Посреди поля виднелись некие строения по виду людские, но глупые. Какой дурень будет из камня жильё делать? Жить в этой холодине только зверь может, но и зверь не строит, а роет норы. Птицы гнезда из веточек вьют. Так и предок завещал: «Будьте как птицы небесные». С тех пор семейные строят свои гнезда из стволов деревьев, плотно подгоняя одно к другому и проконопачивая мхом. А холостые, да ленивые в дуплах ютятся.
— За каким лешим ты меня сюда привел? — спросил Руслан. — Что я поля не видел?
— Подожди! Сейчас будем на месте, — ответил Лис.
С края поля в зарослях колючего шиповника они и остановились. Шиповник был смят и из него выглядывал каменный столб с колючей изгородью. На изгороди висел железный ржавый лист с какими-то знаками.
— Вот! — Гордо объявил Лис.
— Чего вот?
— Читай!
— О… б. е… кт охр. тся. Вход… с… го… ос… щен.
— Чего?
— Глупость, какая то получается.
— Да, говори, что написано… глупость, не глупость, — нетерпеливо восклицал Лис.
— Написано, что шиповник охраняется, входить нельзя. Да кому он нужен? Его кругом полно? Прикинь? И лезть в него нельзя? Ну не глупость, а?! Колючку колючкой огородили! — Фыркнул возмущенный до глубины души Руслан.
— Непонятно… — недоверчиво уставился Лис, — если для дурней каких написали, так дурни читать то не умеют? Может, что другое имели ввиду? Или не про шиповник написано?
— А ты тут другое видишь?
— Ну, может было?
— Может. Только теперь нет. Лис, я из-за твоей чепухи пол дня потерял…
— А то тебя дома дети малые ждут?
— Ну не ждут, так что теперь просто так по лесу праздно болтаться что ли?
— Да ладно тебе…
— Тихо! — поднял вверх руку Руслан. И тут же стремительно бросился за кусты, сцепившись с неизвестным. Они выкатились из — за кустов. Руслан сидел верхом на незнакомце и уже занес выхваченный из сапога нож, как вдруг вглядевшись, остановился. Резко поднялся с поверженного врага и сплюнул. Незнакомец жалобно хныкал.
— Ябеда? — узнал хныкающее создание Лис, — Ты как здесь оказалось?
— Я… ме… бе… Плохой Руслан, и Лис плохой… а-а-а-а! — разрыдался Ябеда.
— Чуть не взял грех на душу, — сумрачно сказал Руслан, пряча нож за голенище.
— Н-да, — кивнул Лис, — человека убить смертный грех. Как ты мог на человека замахнуться?
— Да я думал, что не человек то вовсе…
— А кто?
— Помнишь предсказание слепого Ивана, что «придут из каменного леса выродки, что по виду люди, а на деле звери алчущие. И не будет пощады ни стару, ни младу» И приходили не раз…
— Да то когда было? Лет сто назад. Они, поди, вымерли все в своем лесу каменном. Чем им там питаться акромя камней?
— «Сердца их каменные, не знающие ни любви, ни сострадания, о себе лишь помышляющие, и себя любящие».
— Во!.. так и пошёл по-книжному чесать, — поморщился Лис.
— Я тебе неучу просто напоминаю писания предков. «Знающий и умеющий поделись с незнающим, чтоб стал он умеющим. Не давай голодному зайца, а дай ему петлю и научи ставить».
— Вот и ладненько, — усмехнулся Лис, доставая из сумы кусок вареной оленины, — Я поем, а ты иди петли ставь, можешь по дороге грибов пожевать…
— Э! Нет! — усмехнулся в свою очередь, Руслан, помахав указательным пальцем, — «С другом идущим с тобой дели последнюю кроху».
— Да поделюсь, я ж не крохобор. И Ябеде надо дать, а то он уже весь в соплях запутался.
Ябеда, услышав своё имя, не преставая жалиться, мигом подобрался к соплеменникам.
Толковище продолжалось уже, бог знает, сколько времени. Косой охрип, Хаймович хекал, Ангел закатывал в изнеможении свои ангельские глаза. Мне уже было практически наплевать на решение большинства. Я знал, что надо выжить, и четко знал, что выживу и вытащу всех кого смогу, при любом решении. Суть проблемы сводилась к следующему. Два погорельца в тамбуре только успели освободить теплое местечко, как его заняли ещё двое.
Можно было конечно наплевать на гостей, знай, оттаскивай, пока у Джокера бойцы не кончатся. Но, во-первых, лифт наш был грубо взломан, и гостей можно было ждать в любую минуту. А во-вторых, когда мы провожали жмуриков с крыши в последний путь, то обнаружили весьма неприятное обстоятельство. За домом следили, кто и сколько их непонятно, но в соседнем доме горел костер, следовательно, обосновались они тут надолго.
Значит, о простой вылазке на охоту можно забыть. Пробиваться придется с боем. На это тоже можно было не обращать внимание, продукты у нас были, и без охоты мы могли обойтись. Но в целом обстановка складывалась нервная. Хаймович при помощи женщин переложил и пересчитал продукты. Еды хватало, не так чтоб много, но и не мало. Месяца два мы могли продержаться, а потом? Вот вокруг этого потом, битый час, и вели разговор. Косой предлагал прожить эти два месяца, а потом решать. Хаймович предлагал уходить немедленно. Мишка держался того, что уходить, как продукты начнут кончаться.
И тут громыхнуло! Ещё как громыхнуло! С потолка посыпалась известка. Заорала сирена. Младший Максимка вторил ей через стенку в соседней комнате. Мы рванули к лифту. Там полыхало. Удушливый дым пополз, было по коридору, но опомнился и вернулся назад. Хорошо, что шахта лифта сработала как труба в печке, дым вытягивало наверх. Но не было больше нашего лифта… и второй двери тоже не было. Рваные куски железа раскидало по всему коридору. В самом лифте горела куча автомобильных покрышек. Все кричали, но никто никого не слышал. Пронзительный вой сирены перекрывал всех. Хаймович вытащил из бытовки красный баллон и стал им стучать об пол, пока из баллона не полилась тонкая струйка, которая тут же кончилась. Тогда он бросил баллон в пожарище и начал орать, перекрывая сирену.
— Что стоите, остолопы, мать вашу! Воды! Воды быстрей!
Мы сразу опомнились и начали таскать воду. Неблагодарное это занятие, скажу я вам, таскать воду, в чем придется. Мы здорово угорели, а покрышки сдаваться не хотели. Чую, что не обошлось тут без солярки и бензина. Но взрыв произошел не из-за них, было тут что-то посерьезнее … граната, и может быть не одна. Через какое-то время пламя все же затухло, вентиляция разогнала остатки дыма. Оставалась сирена, от воя которой мы уже оглохли. Проблему с её отключением Хаймович решил просто, выдернул провода к ядреной Фене. В наступившей оглушительной тишине Федор откашлялся и сказал: