— Знаешь, друг я тут подумал… А чего тебе безымянным оставаться, вот какое тебе имя нравится? Человеческое?
— Света… — не вник в сказанное Лис, представляя румяную и дородную жену кузнеца.
— Света? — Удивился Рус. — Ну, Света, так Света… только намаешься ты с ним..
И Руслан громко и раскатисто засмеялся, распугивая птиц. Лис опомнился:
— Ты чего?
— Я ж тебе дурню предложил именем обзавестись. Спрашиваю, как бы зваться хотел?
А ты Света… Ну будь по твоему Света… Ой, не могу!
И он опять закатился от смеха, сгибаясь пополам.
— А разве можно самому имя выбирать и называться? — Смутился Лис.
— Не принято, но ты же не сам, я тебя назову на правах старшего. Света!
— Хорош ржать! Я не расслышал просто, что ты спрашивал. Николай подойдет.
— Подойдет? — Переспросил Руслан и опять зашелся от смеха.
— Рус, ты мухоморы по дороге не ел? Чего закатился?
— Да побасенку вспомнил: Привязали мужика к дереву. День стоит. Второй стоит.
Тут дед из кустов выходит, спрашивает: Чего стоишь?
Тот отвечает: Разбойники привязали. Два дня стою. Ни один хрен не подходит.
А дед отвечает: Может мой подойдет?
— А-а-а! — рассмеялся Лис, — не слышал такую побасенку. А кто такие разбойники?
— Да, те дикие, что с города приходили. Мужиков убивали, девок насиловали.
— Слышал. Их говорят, тогда полно было. Но они перемерли все вскоре. Хворые они были.
— Это да. Фух! — Сказал Руслан, вытащив ноги из трясины.
Впереди показалась небольшая возвышенность, и идти стало легче.
— А говорят род наш от городского пошел. Вроде сам Он из города вышел?
— Брехня! Сам посуди, если все городские перемерли. Изверги да людоеды они были.
— Ну, не все же…
— Лис, я не понял, ты что сомневаешься, что Род от Бога посланный был?
Лис замялся и промолчал по привычке. Руслан всегда был к старейшинам приближенный и в грамоте начитанный. Законы и писания он чтил, и спорить с ним было себе дороже. Вот ноги ступили уже на твердую почву. Посредине пригорка торчала чахлая березка с уныло опущенными ветками. Она возвышалась среди прочих, как взрослый средь детворы. Молодь ельника была в рост человека и чуть пониже. Не выделяйся она среди прочих, Лис может, и не увидел бы странную зарубку на белом стволе. И взглядом указал Руслану.
— Глянь.
Руслан всмотрелся и зашевелил губами.
— Вася — крест — Наташа. Хм!
— Это чего?
— Вот и я думаю, что он хотел этим сказать? Вася понятно… А святой крест причем?
— Я думаю, он понимал, что Наташа — это его крест, и по жизни нести ему.
Руслан замотал головой.
— Ты Лис соображаешь, когда хочешь. И действительно, так просто и сильно сказано про жизнь и любовь.
— Я вот только одно не понимаю, кто это на дереве вырезал. Да ещё посреди болота?
— Ну, скажем не посреди а на краю. Да и болота тут не было раньше. Но не из наших точно.
— Ага, у нас так мудрено никто не выражается.
— Хотя, — ощупал Рус след пальцами, — судя по следам, резано не так давно. Весной от силы, зимой прошлой.
— Надо быть осторожным. Значит, чужие сюда заглядывали.
— Какие они нам чужие, если Род у нас один.
— Они могут об этом и не знать, и не помнить. Да мало, ли..
— Ты прав.
Отсюда с пригорка открывался вид на низину с редкой растительностью всю залитую туманом. Туман оказался и спереди и сзади. Только не было его и вот он. Непостижимым образом охватывал все вокруг. И вместе с туманом, казалось, болото охватило всю местность. Этого не могло быть, но было. Небо посерело, и солнце пряталось за взвесью тумана. Отвлеченные изучением надписи друзья не сразу заметили перемены. Вместе с туманом страх ужом заполз в душу. И поселился где-то под сердцем.
— Чертов лес! — Сказал, оглядываясь Рус, — Сколько лет живу, сроду такого не бывало!
— Слышал я о таком… — нехотя молвил Лис. — Это туман забвения. Кто в него входит, забывает все. Говорят, Ябеда из такого тумана вышел… Ни — бэ, ни — мэ, ни кукареку. Откуда пришел не помнит, вообще ничего не помнит. Прибился к нам… Вот.
— Хм, а я и забыл. Не поверил и забыл. На Ябеду без слез то не глянешь.
— Чудны дела твои Господи.
— Знаешь, Николай, я мало чему верю если это не святое писание, или пока сам не увижу. Но уверен я в одном. Настоящего человека, если он что-то сильно хочет никто с пути не собьёт, и забыть ни что не заставит. Вот сейчас мы в туман спустимся, и ты постарайся запомнить, что зовут тебя Николай. А я твой друг Руслан. И выйдем мы из тумана такими же как и вошли.
— Верно, всё верно, — ответил Лис, отворачиваясь, чтоб Руслан не увидел, что его глаза увлажнились.
Друзья вытащили из-за пояса топорики с длинными ручками. Мало ли на кого в тумане напороться можно. И спустились в лощину. Под ногами на удивление не хлюпало. Туман висел плотный. Видимость ухудшалась. Видно было шагов на десять вокруг не больше.
— Спасибо за имя Рус, — обронил Лис, шедший чуть сзади.
— Не за что, Николай. Ты меня только в тумане топориком по башке не рубани, от избытка чувств.
Туман сгущался плотной пеленой. Темнело. Все живое вроде вымерло. Не квакали лягушки. Не звенело от сверчков. Даже вездесущая мошкара не гудела вокруг. Птицы не пели. Но сказать, что в тумане ничего не было, было бы не правдой. Шорохи и звуки раздавались то тут, то там. Неясные но вполне осязаемые тени то перебегали дорогу, то скользили навстречу и пропадали в серой завесе тумана не достигая друзей, не касаясь их. Где-то заплакал ребенок.
Руслан дернулся на звук. Николай осадил его, дернув за рукав.
— Не отвлекаемся. Ты сам говорил. Пойдем на звук, и будем плутать тут вечно. Бесы это не иначе.
— Бог мне защитник!
— Но не здесь Рус, не здесь.
Слова прозвучали глухо и погасли, словно придавленные подушкой. Руслан хотел что-то сказать, но передумал и сказал другое:
— Идем прямо, ни на что не отвлекаемся, если нам не угрожает.
И они двинулись дальше, крепко сжимая топорики в руках, и держа их на короткой рукоятке. Чтоб рубануть, если что быстро и без размаха.
— А-а-а! — донеслось из тумана, — Помогите! Тону!
Молодой женский голос звонко закричал с права.
— Наташа! — отозвался слева юношеский баритон, — Наташа! Ты где?!
Заржали кони и пронеслись где-то. Гулкий топот раздался впереди. Ощутимо дрогнула земля под ногами. Забряцала упряжь. Незнакомые голоса на неизвестном языке, что-то закричали угрожая. Друзья перехватили топоры поудобнее, и подняли над головами, готовясь встретить конницу. Но незримая конница прошла сквозь них. И перестук копыт стих так же внезапно, как и начался. Но тут из тумана выплыла некая громадина. Поначалу они приняли её за призрак. Но она не исчезала. Скала, навскидку определил Николай.
Голова зверя, мертвого зверя, прикинул Руслан. Подойдя ближе, они убедились, что ошибались оба. Громада была рукотворная. Четыре черных колеса выдавали её с головой. Темно-зеленая и железная. Руслан стукнул топориком и подивился тому, как легко топор пробил железную шкуру. Стоило ли на такую железо тратить? Положив руку на вытянутую железную морду, Лис сказал, что она теплая. Два желтых глаза тускло светились на конце морды освещая то, что было перед ней…
А перед ней пятеро лежали у костра. Точнее у кострища. Костер давно потух. А может недавно? Угли зловеще мерцали в черноте золы. Сыны змея, подумал Руслан, осматривая тела в зеленой с разводами одежде. Спят, решил Лис, поводя носом, и не чувствуя приторно-сладкого мертвецкого духа. Мертвые, заметил Рус, тяжелую каменность поз. Подойдя ближе, он положил палец на шею угрюмому типу в зеленой кепке с козырьком.
Шея была грязная, жилистая и удивительно теплая. Сердце в жилке не прощупывалось, глаза стеклянно упирались в костер. Но назвать тело мертвым язык не поворачивался.
Они просто не здесь и не сейчас… Решил Руслан. Души их танцуют с предками, а тела лежат здесь. Меж тем из нутра машины донесся взволнованный и приглушенный голос, перебиваемый шумом и хрипами: — Пятый! Пятый! Я «База»! Пятый ответь Базе!