В это время Рокки находится на борту своего корабля, подключая насосную систему для перекачки Астрофага из его топливных баков в мой. Я предлагаю помочь, но он очень вежливо отказывается. В любом случае, что хорошего я мог сделать на борту „Блип-А“? Мой скафандр EVA не справляется с окружающей средой, поэтому Рокки пришлось бы построить для меня целый туннель system… it — оно того не стоит.
Я действительно хочу, чтобы это того стоило. Это долбаный инопланетный космический корабль! Я хочу заглянуть внутрь! Но да. Надо спасать человечество и все такое. Это первоочередная задача.
Я проверяю топливные отсеки. Любая живая таумеба найдет Астрофага и перекусит им. Так что, если Астрофаг все еще там, отсек стерилен.
Короче говоря, два из семи отсеков не были стерильными.
— Эй, Рокки! — кричу я из диспетчерской.
Он где-то на борту „Блипа-А“, но я знаю, что он меня слышит. Он всегда меня слышит.
Через несколько секунд радио с треском оживает. — Что, вопрос?
— В двух топливных отсеках все еще есть Таумеба.
— Пойми. Нехорошо. Но неплохо. Остальные пять чисты, вопрос?
Я держусь за поручень в рубке управления. Легко уплыть, когда вы концентрируетесь на разговоре. — Да, остальные пять кажутся хорошими.
— Как выживает таумеба в двух плохих бухтах, вопрос?
— Наверное, я недостаточно хорошо их почистил. Какая-то грязь осталась и защитила живую таумебу от азота. Это мое предположение.
— План, вопрос?
— Я вернусь к этим двум, соскоблю их еще немного и снова стерилизую. Остальные пять я пока оставлю запечатанными.
— Хороший план. Не забудьте продуть топливопроводы.
Поскольку все баки заражены, можно с уверенностью предположить, что топливопроводы (в настоящее время опечатанные) также будут заражены. — Да. С ними будет легче, чем с танками. Мне просто нужно продуть через них азот под высоким давлением. Он очистит куски и стерилизует остальное. Затем я проверю их так же, как и топливные отсеки.
— Хорошо, хорошо, — говорит он. — Каков статус резервуаров-размножителей, вопрос?
— Все еще добиваюсь хорошего прогресса. Теперь мы добрались до Таумебы–62.
— Когда-нибудь мы узнаем, почему азот был проблемой.
— Да, но это для других ученых. Нам просто нужна Таумеба–80.
— Да. Таумеба–80. Может быть, Таумеба–86. Безопасность.
Когда вы думаете в базе шесть, произвольное добавление шести к вещам является нормальным.
— Согласен, говорю я.
Я вхожу в шлюз и забираюсь в скафандр Орлан ЕВА. Я хватаю Астроторч и прикрепляю его к поясу с инструментами. Я включаю радио в шлеме и говорю: „Начинаю ЕВА“. Радио, если проблема. Могу помочь с моим роботом корпуса корабля, если вам нужно.
— Мне это не понадобится, но я дам тебе знать.
Я закрываю за собой дверь и запускаю цикл воздушного шлюза.
— К черту все, — говорю я. Я нажимаю кнопку окончательного подтверждения, чтобы сбросить Пятый топливный отсек.
Взрыв пиротехники, и пустой бак уплывает в пустоту космоса.
Никакое количество очистки, очистки, продувки азотом или чего-либо еще не могло вытащить Таумебу из Пятого топливного отсека. Что бы я ни делал, они выжили и проглотили тестовый Астрофаг, который я ввел позже.
В какой-то момент вы просто должны отпустить.
Я скрещиваю руки на груди и плюхаюсь в кресло пилота. Здесь нет гравитации, с которой можно нормально упасть, поэтому мне приходится прилагать сознательные усилия, чтобы вжаться в сиденье. Я дуюсь, черт возьми, и я намерен сделать это правильно. Мне не хватает в общей сложности трех из моих первоначальных девяти топливных отсеков. Два из нашего приключения с Адрианом, и еще один только что. Это примерно 666 000 килограммов запаса топлива, которого у меня больше нет.
Хватит ли у меня топлива, чтобы добраться домой? Конечно. Любого количества топлива, которое может заставить меня избежать гравитации Тау Кита, достаточно, чтобы в конце концов добраться домой. Я мог бы вернуться домой всего с несколькими килограммами Астрофага, если бы не возражал подождать миллион лет.
Дело не в том, чтобы добраться туда. Вопрос в том, сколько времени это займет.
Я занимаюсь тонной математики и получаю ответы, которые мне не нравятся.
Путешествие с Земли на Тау Кита заняло три года и девять месяцев. И это было сделано путем постоянного ускорения на 1,5 g в течение всего времени-именно это, по мнению доктора Ламаи, было максимальной устойчивой силой g, которой человек должен подвергаться в течение почти четырех лет. За это время Земля пережила что-то вроде тринадцати лет, но замедление времени работало в нашу пользу для экипажа.