Вернувшись к лабораторному столу, я закрываю другой контейнер и использую шприц, чтобы ввести таумебу — 82,5 дюйма. И снова я заклеиваю эту дыру скотчем.
Я подпираю подбородок руками и заглядываю в две коробки. — Ладно, вы, подлые маленькие панки. Давайте посмотрим, что вы можете сделать…
Это занимает пару часов, но я, наконец, вижу результаты. Это именно то, чего я ожидал, и противоположность тому, на что я надеялся.
Я качаю головой. — Черт возьми.
Покрытый ксенонитом астрофаг в эксперименте Taumoeba–82.5 исчез. Покрытый пластиком Астрофаг остается неизменным. Тем временем в другом эксперименте оба образца астрофагов не пострадали.
Что это означает: «Контрольные» образцы (пластиковые диски) доказывают, что Таумеба не может пройти через эпоксидную смолу или пластик. Но образцы ксенонита говорят о другом. Таумеба–82,5 может проложить себе путь через ксенонит, но естественная таумеба не может.
— Я такая глупая! — Я шлепаю себя по голове.
Я думала, что я такая умная. Все это время в заводских резервуарах. Поколение за поколением Таумебы. Я использовал эволюцию в своих интересах, верно? Я сделал Таумебу с устойчивостью к азоту! Я такая потрясающая! Дайте мне знать, когда я смогу получить свою Нобелевскую премию!
Тьфу.
Да, я создал штамм таумебы, который мог пережить азот. Но эволюции все равно, чего я хочу. И он не делает только одну вещь за раз. Я вывел кучу таумеб, которые эволюционировали в survive… in резервуары для разведения ксенонитов.
Конечно, он обладает устойчивостью к азоту. Но у эволюции есть хитрый способ работать над проблемой со всех сторон. Таким образом, они не только приобрели устойчивость к азоту, но и выяснили, как спрятаться от азота, проникнув в сам ксенонит! Почему бы и нет?
Ксенонит — это сложная цепочка белков и химических веществ, которую я не надеюсь понять. Но я думаю, что у Таумебы есть способ проникнуть внутрь. На ферме селекционеров происходит азотный апокалипсис. Если вы сможете проникнуть в стены ксенонита достаточно глубоко, чтобы азот не мог достичь, вы выживете!
Таумеба не может пройти через обычный пластик. Он не может пройти через эпоксидную смолу. Он не может пройти сквозь стекло. Он не может пройти сквозь металл. Я даже не уверен, сможет ли он пройти через сумку на молнии. Но благодаря мне Таумеба–82,5 может пройти через ксенонит.
Я взял форму жизни, о которой ничего не знал, и использовал технологию, которую не понимал, чтобы изменить ее. Конечно, были непредвиденные последствия. С моей стороны было глупо самонадеянно предполагать, что я могу предсказать все.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
Ладно, это не конец света. На самом деле все наоборот. Эта таумеба может проникать в ксенонит. Без проблем. Я сохраню его в чем-нибудь другом. Он все еще устойчив к азоту. Ему не нужен ксенонит, чтобы выжить. Я тщательно проверил его в своем стеклянном лабораторном оборудовании, когда мы впервые выделили штамм. Он все еще будет делать свое дело на Венере и Третьем Мире. Все в порядке.
Я оглядываюсь на животноводческие фермы.
Да. Хорошо. Я сделаю большую ферму из металла. Это нетрудно. У меня есть мельница и все необходимое сырье. И видит Бог, у меня есть свободное время. Я спасу рабочее оборудование с фермы, которую сделал Рокки. Только оболочка — ксенонит. Все остальное — металлы и прочее. Мне не нужно изобретать велосипед. Мне просто нужно поставить его на другую машину.
— Да, — успокаиваю я себя. — Да, все в порядке.
Мне просто нужно сделать коробку, которая сможет поддерживать венерианскую атмосферу. Все самое сложное уже сделано, благодаря Рокки.
Рокки!
Я чувствую внезапный приступ тошноты. Мне приходится сесть на пол и положить голову между ног. У Рокки на борту корабля такой же штамм таумебы. Он хранится на ксенонитовых фермах, таких как моя.
Все критические переборки его корабля, включая топливные баки, сделаны из ксенонита. Ничто не стоит между его Таумебой и его топливом.
— О… Боже…
Глава 29
Я сделал новую ферму Таумебы. Листовой алюминий и некоторое базовое фрезерование на стане с ЧПУ. Это не было проблемой.
Проблема в корабле Рокки.
Я наблюдал за его двигателем каждый день в течение последнего месяца. Теперь его нет.
Я плаваю в рубке управления. Приводы вращения выключены, и Петроваскоп настроен на максимальную чувствительность. Как всегда, от самого Тау Кита исходит какой-то случайный свет с длиной волны Петрова. И даже это тускло. Звезда, почти такая же яркая, как солнце Земли, теперь выглядит просто более толстой, чем обычно, точкой в ночном небе.