В любом случае, это будет самая большая центрифуга, когда-либо построенная… И зачем кому-то ее строить? К тому же, что-то вроде этого было бы чертовски громко. Несется по воздуху со скоростью 200 миль в час? По крайней мере, здесь и там будет некоторая турбулентность, не говоря уже о большом шуме ветра. Я не слышу и не чувствую ничего подобного.
Это становится странным. Ладно, а что, если я в космосе? Не было бы турбулентности или сопротивления ветру, но центрифуга должна была бы быть больше и быстрее, потому что нет гравитации, которая могла бы помочь.
Больше математики, больше граффити на стенах. Радиус должен был составлять 1280 метров-почти милю. Ничего даже близко такого большого никогда не строилось для космоса.
Так что я не в центрифуге. И я не на Земле.
Другая планета? Но в солнечной системе нет ни одной планеты, луны или астероида с такой силой тяжести. Земля — самый большой твердый объект во всей системе. Конечно, газовые гиганты больше, но если я не на воздушном шаре, парящем вокруг ветров Юпитера, мне просто некуда пойти, чтобы испытать эту силу.
Откуда я знаю все эти космические штучки? Я просто знаю это. Это похоже на вторую натуру-информацию, которую я использую все время. Может быть, я астроном или планетолог. Может быть, я работаю на НАСА или ЕКА или…
Мы познакомились почти двадцать лет назад в аспирантуре. Она встречалась с моим тогдашним соседом по комнате. Их отношения (как и большинство в аспирантуре) были крушением поезда, и они расстались в течение трех месяцев. Но в конце концов мы с ней стали хорошими друзьями.
Когда хозяин увидел меня, он улыбнулся и ткнул большим пальцем в сторону обычного стола. Я пробралась через китчевый декор к Мариссе. Перед ней стояла пара пустых стаканов, а в руке-полный. Очевидно, она начала рано.
— Перед игрой, да? — сказал я, садясь.
Она опустила глаза и принялась вертеть в руках бокал.
— Эй, что случилось?
Она сделала глоток виски. — Тяжелый день на работе.
— Насколько это может быть тяжело? Я спросил. Теплая правительственная работа с ДОУ. Ты, наверное, получаешь двадцать выходных в год? Все, что тебе нужно сделать, это прийти, и тебе заплатят, верно?
И снова никакого смеха. Ничего.
— Ой, да ладно тебе! — Я сказал. — Кто какал в твои Рисовые чипсы?
Она вздохнула. — Ты знаешь о линии Петровой?
Конечно. Какая-то интересная тайна. Я предполагаю, что это солнечная радиация. У Венеры нет магнитного поля, но положительно заряженные частицы могут притягиваться туда, потому что она электрически нейтральна.
— Нет, сказала она. — Это что-то другое. Мы не знаем точно, что именно. Но это что-то… другое. Но все равно. Давай поедим стейк.
Я фыркнула. — Давай, Марисса, выкладывай. Что, черт возьми, с тобой не так?
Она обдумала это. — А почему бы и нет? В любом случае вы услышите это от президента примерно через двенадцать часов.
— Президент? Я сказал. — Соединенных Штатов?
Она сделала еще глоток виски. — Ты слышал об Аматэрасу? Это японский солнечный зонд.
Конечно, — сказал я. ДЖАКСА получила от него отличные данные. На самом деле это очень аккуратно. Он находится на солнечной орбите, примерно на полпути между Меркурием и Венерой. У него на борту двадцать различных приборов..
— Да, я знаю. Неважно, — сказала она. По их данным, выход солнца уменьшается.
Я пожал плечами. Ну и что? Где мы находимся в солнечном цикле?
Она покачала головой. Это не одиннадцатилетний цикл. Это что-то другое. ДЖАКСА объяснила этот цикл. Все еще существует тенденция к снижению. Они говорят, что солнце на 0,01 процента менее яркое, чем должно быть.
— Ладно, интересно. Но вряд ли стоит трех порций виски перед ужином.
Она поджала губы. — Так я и думал. Но они говорят, что ценность растет. И темпы этого роста растут. Это своего рода экспоненциальная потеря, которую они поймали очень, очень рано благодаря невероятно чувствительным приборам своего зонда.
Я откинулся на спинку стула. — Я не знаю, Марисса. Обнаружение экспоненциальной прогрессии так рано кажется действительно маловероятным. Но ладно, допустим, ученые ДЖАКСА правы. Куда уходит энергия?
Линия Петровой.
Хм?
— ДЖАКСА внимательно посмотрела на линию Петровой, и они говорят, что она становится ярче с той же скоростью, с какой тускнеет солнце. Так или иначе, что бы это ни было, линия Петрова крадет энергию у солнца.
Она вытащила из сумочки пачку бумаг и положила их на стол. Это выглядело как куча графиков и диаграмм. Она порылась в них, пока не нашла то, что хотела, затем подтолкнула его ко мне.