Возникает дилемма: или бездействовать под предлогом незнания, что же делать, или действовать, заведомо сознавая, что глобально это ничего не меняет. Второй вариант предпочтительнее хотя бы потому, что остается шанс понять, что делать, и перейти к конструктивным действиям. В бездействии шансов нет. Бездействие приводит человека к конфликту с совестью. Поэтому, выбирая, куда направить свои ресурсы, на увеличение личного потребления или на восстановление храмов, предпочтительнее всегда будет последнее. Хотя бы ради самооправдания.
Чтобы узреть корень беды, нужно отказаться от шаблонного мышления и озадачиться одним-единственным вопросом: в чем причина? И ответив на него, определиться: с чем и как бороться. Станет ясно, на чем сосредоточить усилия. Без обозначения краеугольного камня, то бишь цели, ради которой нужно действовать, невозможно начать последовательную работу.
Мы касаемся очень большой проблемы. Самой большой из всех известных. Из истории видно, что успехов в этой области достигали не те, кто говорил общие слова, а те, кто имел цельное мировоззрение, позволявшее видеть корень проблемы. Насколько верно видели, это другой вопрос. Главное, они видели. Они осмысливали ситуацию меркой, соответствующей ситуации. Например, революционеры 1879 года считали, что вся проблема Франции в монархии. Если передать власть парламенту, остальное исправится. Русские коммунисты считали, что источник бед России – частная собственность на средства производства. Если передать фабрики, заводы и землю в руки государства, остальные проблемы решатся сами собой. Как только фиксировался диагноз, становилось понятно, что дальше делать.
Как показала история, революционеры поставили неверный диагноз, но речь сейчас не об этом. Мы говорим о значимости цельного понимания ситуации, которое, даже будучи ошибочным, позволяет действовать, неизбежно давая крупные результаты. Если не осмыслить ситуацию в соответствующем масштабе, борьба сведется не к борьбе за власть как за инструмент, необходимый для реализации задуманного, а к борьбе за власть ради власти, как инструмента, позволяющего реализовать свои маленькие цели. В лучшем случае к выбиванию льгот, то есть к тому, чем сегодня занимаются бесславные подражатели революционеров. Коммунары хотели строить коммуну, а большевики коммунизм, потому что это было логическим продолжением их идеи. Власть была им нужна не для пополнения банковских счетов, а для реализации идеи. Сегодняшние коммунисты не хотят строить никакого коммунизма, потому что ушел масштаб осмысления. Все свелось к требованиям бытоустроительного толка, то есть к профсоюзной работе. Это те тред-юнионы, против которых выступал еще Ленин.
Вокруг призывов повысить пенсию или стипендию можно собрать толпу для погрома, но невозможно образовать силу, способную прийти к власти и переделать общество. На популистских лозунгах можно в парламент, например, выбираться, но настоящую команду вокруг них собрать нельзя. Все современные политические партии представляют жалкое зрелище. Особенно это хорошо заметно в России, только начинающей погружаться в прелести демократии. Русские еще надеются, что они не доросли до демократии, и однажды станут настоящей демократией с настоящими выборами и прочее. Пока они не понимают, что это еще более несбыточная утопия, чем строительство коммунизма. Ни в одной стране мира нет демократии в заявленном виде. Все европейские страны, уже не первый век пытающиеся культивировать эту модель на себя, давно понимают ее ущербность. Но сделать ничего не могут, и потому создают видимость демократии. Все, кто хоть однажды касался этой темы на практике, подтвердит справедливость этих слов. Тешат себя надеждой построить ту демократию, о которой говориться в теории, только новообращенные в демократическую веру, еще до конца не распробовавшие ее прелестей. Ради этого они терпят бутафорские партии, которые больше похожи на коммерческие конторы. Формально в этих партиях по 50 000 «партийцев», но фактически ни одного. Вместо людей – подписи, собранные студентами, пенсионерами и безработными, примерно по 20 рублей за каждую. Ни у кого нет иллюзий относительно истинных целей подобных партий и собравшихся в них людей. Но русские надеются, что однажды практика будет соответствовать теории. Далее будет доказано – зря надеются. Французы прошли двухвековой путь, и исходя из своего печального опыта говорят, это тупик.