Она, похоже, обдумывала это.
- Ладно, - согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом.
Это "ладно" вместо "хорошо" или "да", или "конечно" могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился.
Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны.
Она остановилась и обернулась.
- Не надо слов, - остановил ее я. - Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, - и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. - Счастливого Рождества, - пожелал я Кэрол.
Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза.
Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту "Аквины" была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки.
- Вы отбудете на Шпицберген сегодня ночью, - сказала она. - Там условия для допроса лучше.
Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну...
Как будто прочтя мои мысли, она добавила:
- Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий - хорошо тренированный человек.
- Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете?
- Боюсь, что нет.
- Очень плохо. Значит, пора сказать вам "прощай". А мне казалось, что вы нечто лучшее.
- Это ничего не значило, - возразила она убежденно. - Это только ради того, чтобы доставить вас туда.
- Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда - и вы никогда не узнаете...
- Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, - сказал сопровождающий.
- Конечно.
Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил:
- Нет, сэр. За спину, пожалуйста.
Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать...
- Да, вот что, - сказал я. - Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны.
Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала:
- Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта "Румоко" их купол будет разрушен.
- Так и случилось? - спросил я.
Она молчала.
- Пока неизвестно, - сказала она. - Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи...
- И что вы думаете насчет этого?
- Мы еще не смогли установить связь.
- Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город?
- Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых.
- Ваших ученых, - уточнил я. - У их ученых было другое мнение.
- Конечно, - согласилась она, - противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым... Но вывод...
- Простите, - прервал я.
- За что?
- За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген.
- Пожалуйста, - откликнулась она. - Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина - они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда... тогда то, что я задумала... то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой.
Я усмехнулся:
- Ладно, я уже сказал "прощай". Спасибо за ответ на мой вопрос.
- Не надо маня ненавидеть.
- Не переживай. Я никогда не доверял тебе. - Она отвернулась. - Спокойной ночи, - пожелал я ей уже в спину.
И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот.
- Она любит вас? - спросил человек с пистолетом.
- Нет, - ответил я.
- Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова?
- Я никогда больше не увижу ее, - ответил я.
Усадив меня в конце салона, они с приятелем сели у окна и подали знак.
Машина затряслась, и мы взлетели.
Внизу громыхал, пылал и плевался Румоко.
ЕВА, ПРОСТИ МЕНЯ. Я НЕ ЗНАЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ВСЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ТАК, КАК КОНЧИЛОСЬ.
- Предполагалось, что вы можете быть опасным, - сказал человек справа. Пожалуйста, не пытайтесь ничего затевать.
"АВЕ, АТКУ, АВАТКУ", - сказал я в душе своей.
"ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА", - сказал я Швейтцеру.
После того, как я получил деньги у Вэлша, я вернулся на "Протей" и провел в раздумьях несколько дней. После этого, не получив никаких результатов, я отправился пить с Биллом Меллингсом. Кроме всего прочего, я воспользовался оборудованием, чтобы "прикончить" Швейтцера. Я не рассказал Биллу ничего, кроме истории о девушке с большими грудями.
Затем мы на пару дней закатились на рыбалку.
Я больше не существовал. Я вычеркнул Альберта Швейтцера из мира. И я сказал себе, что вообще не хочу существовать.
Если вы должны убить человека - должны, имея в виду, что нет иного выбора - я полагаю, это наверняка жуткое и кровожадное дело, так что оно жжет вашу душу и еще больше поднимает в вашем сознании цену человеческого существования.
Тем не менее, я убил по-другому.
Все было тихо и мирно. Я выработал в себе иммунитет к этой штуке, и вряд ли многие о ней слышали. Я открыл кольцо и выпустил наружу споры. Этого хватило. Я не знал имен ни моих сопровождающих, ни пилота. Я даже лиц их толком не разглядел.
Эта штука прикончила их за тридцать секунд, и я снял наручники секунд за двадцать, как и предполагал.
Я разбил вертолет о берег, растянул при этом себе правое запястье, выбрался к дьяволу из машины и отправился пешком.
А выглядели они как умершие от инфаркта или инсульта - на кого как подействовало.