* * *
Из интервью Сергея Васильева журналу «Forbes» 11 марта 2010 года: Вопрос: А как группа, которая собралась на 15-й даче, осознавала свою дальнейшую роль? – Я думаю, изначально было ясно, что это будущее правительство. Уже в середине октября были расписаны посты. Вопрос: Вы спросили у Гайдара, на кого он работает? – Как на кого? На Головкова с Бурбулисом. (Сергей Васильев: В 1991-1994 годах – руководитель Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ)
* * *
Новиков: А вот теперь стоит вернуться и к московской внутривластной борьбе, и международным дискуссиям, на фоне которых была принята альпбахская декларация. Сразу после ГКЧП, в последних числах августа 1991 года в отставку отправлен премьер РСФСР Иван Силаев. И.о. премьера становится Олег Лобов. В конце октября и.о. премьера становится сам Ельцин, получивший у съезда народных депутатов РСФСР чрезвычайные полномочия. В начале ноября первым вице-премьером, а с лета 92-го и.о. премьера становится Егор Гайдар, который получает полный карт-бланш на проведение, как экономической политики, так и на формирование команды. Однако ещё в начале сентября 91-го года на 15-й госдаче в Архангельском собирается группа Гайдара для подготовки основополагающих документов правительства России. Эта работа не афишируется, о ней не сообщается и для внешних и поверхностных наблюдателей появление Гайдара в качестве первого вице-премьера является неожиданным. Но уже с конца августа – начала сентября многое становится понятным. В конце сентября – начале октября к работе группы присоединяется Чубайс с группой ленинградских соратников, которые в результате властных коллизий внутри петербургской мэрии оказываются в полуотставке и полуопале у Собчака. Собирают команду на 15-й даче два человека. Первый – это хорошо всем известный Геннадий Бурбулис, тогдашний своего рода идеолог российской власти или человек претендовавший на роль такого идеолога. Второй – менее известный, но оттого не менее значимый Алексей Головков. И если Бурбулис пребывает ныне если не на задворках, то на достаточно скромных позициях в российской политике, то Головков из властной обоймы практически не выходил до самой своей смерти в январе 2009 года. А умер он не просто не политическим пенсионером, а достаточно высоким работником аппарата уже нынешнего российского правительства. Головков – фигура очень закрытая. И в какой-то мере давать ему оценки ещё рано. Однако сказать о нем стоит, хотя бы в общих чертах описать, что это был за человек, какому идеологическому вектору он принадлежал и что он собой знаменовал. Потому что о влиянии этого человека действительно ходят легенды. Начнем с того, что указ о его назначении руководителем аппарата правительства Гайдара был потерян тогдашним руководителем администрации президента Юрием Петровым. Но после звонка Головкова Ельцину и звонка Ельцина Петрову этот указ был обнаружен и подписан, распубликован и вступил в силу. Вот масштаб человека. Скромный научный сотрудник по своей официальной биографии, Головков сумел переиграть матерого аппаратчика Юрия Петрова. Начнем с того, что Головков, несмотря на свои скромные позиции, занимаемые в советские времена, фигура достаточно элитновписанная. По крайней мере, в том, что касается советской военной элиты, её военно-морской составляющей. И Головков, по всем экспертным оценкам, был человеком не просто антисоветским, антикоммунистически настроенным, но антисоветским и антилиберально настроенным одновременно. В какой-то степени их союз с Гайдаром парадоксален, потому что Гайдар говорил вещи, прямо противоположные. Общим между ними был антикоммунизм, но дальше шла развилка на либерализм и антилиберализм. Но эта развилка позволяла им сосуществовать друг с другом. Кстати, антилиберализм Головкова очень хорошо проявился в последующей эпохе, когда Головков осуществлял помощь избирательной команде далеко не либерального Александра Лебедя и, по некоторым свидетельствам привлекая к этому ещё и Петра Авена. Так что же делало Головкова совместимым с Гайдаром и фигурой, приемлемой для либерального лагеря? Тут следует вернуться к политическим разговорам о том, что правительство Гайдара были «камикадзе», которые должны были сделать некую работу и уйти. Напомним, что нечто подобное произносил Борис Ельцин за несколько лет до своей смерти, и Петр Авен, который тем самым мотивировал своё нежелание идти в постсоветскую политику, сказав, что «мы сделали эту работу, мы понимаем, что никогда не будем любимы обществом. Это плата за то, что нам было позволено эту работу сделать, а в моем случае – ещё и за богатство». Вот примерная такая цитата. Если команда Гайдара – это «камикадзе», то они просто расчищали поляну для действия каких-то других сил. Шоковая терапия гайдаровского образца могла привести к двум результатам: либо к возникновению, появлению серьезных реставраторских сил, либо к передаче политической эстафеты радикальным антисоветским и антилиберальным силам, т.е. той же «русской партии» и стоящей за ней группе. Никаких серьезных реставраторских сил мы за происходящим просмотреть не можем, поэтому эту гипотезу мы исключаем. А вот радикальные антисоветские и антилиберальные силы в этот момент в процесс включены были. Головков не скрывал не только своего антисоветизма, но и антидемократизма, и антилиберализма. А были и более высокие фигуры. Вроде бы символом этих сил был Юрий Скоков. Но мне кажется, что к Юрию Скокову всё не сводится, что были и другие фигуры, находившиеся в сложных отношениях и с тем же Скоковым, и с Ельциным, и с Гайдаром, и со многими другими действующими лицами той российской политической драмы. И Головков в этой логике был не случайной фигурой. Он был своего рода опекуном гайдаровской группы от антилиберальных и антикоммунистических сил. Эти силы, та же «русская партия» в этот момент ощущали, что они реально могут получить мандат для проведения своей политики. Во-первых, это им внушали начинающиеся результаты гайдаровской политики. Во-вторых, существовал международный контекст, который позволял этим квазирусским силам получить международный мандат на власть в постсоветской России. Здесь следует вновь вернуться к ситуации после августовского путча в преддверии Беловежья и первых постсоветских месяцев. После ГКЧП стало понятно, что Ельцин и Горбачев более сосуществовать уже не могут. СССР становится всё более эфемерным образованием просто по причине, что республики одна за другой объявляют свой суверенитет. И РСФСР могла стать локомотивом окончательного добивания СССР. Если Россия говорит, что ей тоже никакой союз не нужен, то значит СССР политически больше нет. Это то, что тогдашний лидер Армении Левон Тер-Петросян сказал «Союз мертв». При всём мягко-негативном отношении к моральной стороне этой фразы, тем не менее, политически он констатировал некую реальность. И тут стоит посмотреть на такую, казалось бы, далекую от обсуждаемых нами проблем тему, как отношение к происходящему в СССР в тогдашней администрации Буша-старшего. Американцы, конечно, хотели проигрыша СССР в Холодной войне, максимального ослабления СССР. А некоторые совсем радикальные группы хотели его распада. Но возник момент деструкции Советского Союза. И в этот момент даже самые ярые антисоветчики не могли не понимать, что с этим надо что-то делать. Всё-таки здесь большое количество ядерного оружия, огромные запасы конвенциональных вооружений, что делать-то? В этой связи укажем на такую интересную вещь как речь Буша-старшего в Верховной Раде Украины за три недели до путча, когда он просто уговаривал Украину не отделяться от СССР, не объявлять собственного суверенитета. За эту речь он потом политически очень сильно потерпел. Что делать с распадающимся государством? Кто-то как госсекретарь Джеймс Бейкер ужасался происходящему и ездил по советским республикам, стараясь изъять у всех, кроме России, ядерное оружие. Основных точек зрения на дальнейшее в окружении Буша-старшего было две. Конечно, с нюансами понимания бушевской команды, их было больше. Первая тенденция – развалить всё до конца, чтобы и РСФСР распалась на рыхлые конгломераты собственных автономий. А вторая – что распад должен ограничиться территорией основных союзных республик, а РСФСР должна получить ядерное оружие, тем самым сохранив постсоветское пространство от ядерного хаоса, который угрожал и Америке. Дальше – всё вопросы дискуссионные. Считалось ли это, что такой полураспад нужен на 15-20 лет, а дальше нужно дальнейшее дробление территории, или никто так далеко не смотрел, а просто хотел уменьшить хаос и собственные риски в ситуации, это всё вопросы отдельные. Но такая точка зрения, чтобы допустить распад по границам союзных республик и не допустить дальше, существовала. И думаю, что к январю 1992 года именно эта точка зрения распада на 15 частей восторжествовала. Но её сторонники хотели иметь гарантии от коммунистической реставрации и неосоветского ирредентизма. Во-вторых, они хотели бы иметь гарантии от того, что не возникло и идеологической реставрации. И, в-третьих, они хотели бы иметь дело с и