— Почему туда, Ира! — кричал на девушку, практически стоя в метре от нее. Ирина закрыла руками лицо, смахивая слезы. Хватаю ее за обе кисти, убирая в стороны, хочу видеть глаза подруги моей жены. Из всех клубов Парижа, эти идиотки выбрали «Богиню», черт возьми, я не знал, как еще это объяснить, кроме того, что это было законом подлости. Степа напрягся, и сделал шаг вперед, защищая свою женщину, он деликатно положил руку мне на плечо, и предупреждающим взглядом все сказал, заставив меня притормозить. Наверное, я действительно перешел черту, но тогда мне было наплевать.
— Да кто знал, что ты будешь отплясывать со своей любовницей?! — зло выплюнула жена Степана, смахивая слезы горести.
— Она не моя любовница, — процедил сквозь зубы.
— Это мы сейчас знаем, — говорит Степан, снижая накаленную обстановку, и просит Иру тоже утихомириться. — Но, Оля поняла иначе.
— Нет, — Ирина качает отрицательно головой. — Она была в шоке и в недоумении одновременно.
— Она говорила еще что-нибудь? — с надеждой уставился на Иру, но девушка просто качнула головой, говоря нет. — Как всегда, все в себе, да? — уже зная привычки моей девочки, это стало для меня не новостью, а настолько ожидаемо.
— Да. — Ира села на диван, заливая свои переживания стаканом виски. — Мы уехали в другой клуб, она пожаловалась на боль в животе, пришлось закончить на этой ноте наш девичник, — устало и осунувшись, Ирина уставилась в одну точку, говоря эти слова.
— Что потом? — скрестил руки на груди, стараясь сдерживать в себе бушующий ураган. Как нарочно Ирина тянет, заставляя меня нервничать, но, куда еще больше. Степан сел рядом, обнимая ее, и подбадривая.
— Ничего, — просто отвечает. А у меня в голове происходит взрыв мозга, от которого хочется орать во все горло, но я душу своих зверей внутри, не давая им прорваться и нарушить мое равновесие. — Она ничего мне не сказала, ушла в вашу спальню и закрылась. Была бледной, как мел, но держалась отстраненно.
— Боже мой, — выдыхаю, берясь руками за голову. — Блядь! — заорал на весь дом, затем уперев руки в бока и с опушенной головой вниз, тихо говорю друзьям, чтобы возвращались в гостиницу. Первый акт Оля исполнила идеально, не считая ее пустого взгляда, как заявила сама Каролина — ее мать. И моя тоже это заметила, но побоялась озвучить мысли при всех. Авраам накинулся на меня с кулаками, когда после срыва заключительного выступления на весь зал объявили, что нет главной исполнительницы.
— Опоздал! — свирепо проговорил, и преодолевая расстояние между нами, ткнул в грудь пальцем.
— Нет, — говорю громко. — Не впустили, — это звучит до смешного, но это факт. И только мы расселись по своим местам в ожидании продолжения, погасли софиты, лишь один был направлен в центр сцены. Минуту другую, уже музыка звучала, и я знал, уже идет полным ходом танец лебеди, но ее нет. Зал стал переглядываться, не понимая в чем дело. И я занервничал, кожей ощущая холодок, только не мог понять, чем был спровоцирован этот мандраж. Моя мама крепко сжала мою руку, улыбнулась, попытавшись успокоить, но потом музыка остановилась и на сцену вышла девушка, мельком ее видел раньше, она вроде как была дублершей Оли, на непредвиденный случай. Спустилась по лестнице, подбежав к Аврааму, тот мгновенно поднялся на ноги, стараясь выглядеть непринужденно среди тысячной толпы, ожидающей продолжения. Девушка шепнула ему на ухо что-то, а я соскочил со своего места и рванул за кулисы, наплевав на возмущения своих родителей и самой Каролины. Потому что должен был удостовериться, что с пушинкой все в порядке. Эту ночь мы провели порознь, хоть и обещал вернуться. Но всегда есть «но», особенно, если ты на задании. И как обычно все пошло к чертям, потому что, уйди я тогда, меня бы мгновенно разоблачили.
Доехав до места работы, остановился, даже не заметил, как быстро очутился у стальных ворот, и массивной стены вокруг единственного здания — психиатрической больницы. Камера наружного наблюдения просканировала мой номер машины, затем раздался писк, и ворота механически разъехались по обе стороны, впуская внутрь, словно принимают в объятия.