Пятна света выхватывают из темноты кусты и стволы деревьев.
– Ща налево, – орёт рядом Степан. Я резко выворачиваю руль, жуткая яма ударяет в подвеску как сто килограммовый молот по наковальне. В голове раздаётся звон. Мы вылетаем в поле, – Жми-и-и-и-и-и-и! – раздаётся рядом радостный визг.
– Да-а-а-а-а-а-а! – ору я вместе с ним, – Да!
Рёв двигателя, ночной воздух, луна между рваных туч. Как будто в юности мы тайком угнали дедову машину и летим с пацанами купаться на дальний пруд. Как же это… потрясающе! Я вдавливаю педаль что есть мочи. Через десять минут мы уже выезжаем на трассу.
—
– Кто тот человек, который был в Раю и вернулся сюда? И как нам его найти?
Абсолютно пустая тёмная трасса. Ветер в салоне гудит так, что приходится кричать.
– В этом и есть главная проблема, – Степан красный и встревоженный наклоняется поближе ко мне, чтобы я расслышал, – Почему он вернулся я понять не смогу, наверное, никогда. А то место, где мы сможем его найти… оно в общем…
– Что за место?
– Не самое приятное.
– Где он? Не томи, – я смотрю на него пристально.
– Этот человек живёт на полигоне…
В глазах Степана я вижу неясный страх. Я уже не первый раз замечаю как разные люди так относятся к полигону.
– Что плохого в этом полигоне? Почему его так боятся?
– Что плохого? – он недобро усмехается, – Сложнее сказать, что там хорошего. Там всё плохое. Ещё до всех этих историй с убежищами и вакцинами там пропадали люди, дети. Иногда пропавших находили истерзанными и замученными насмерть на полигоне. Говорят, что там живут дьяволопоклонники.
Он многозначительно кивает.
– Я почти уверен, что если это и так, то они не сильно отличаются от Андрея с его безумным культом.
– Кто знает? Один человек рассказывал мне, что видел там и самого дьявола… Я уж не говорю о том, что правительство свозило туда трупы тысячами, чтобы не захоранивать убитых. Это грязное место. Жуткое.
– Насчёт грязное – это точно, и кое-каких «поклонников» я там встречал. Однако объект их поклонения – вовсе не дьявол.
Минут через десять мы будем на месте и страх, который я замечаю в словах и глазах Степана, не лучший спутник в нашем деле.
– Ты бывал на полигоне? – Степан так сильно удивлён, что кричит мне прямо в ухо, забрызгивая мою щёку слюной.
– Да! И, как видишь, жив и здоров. Провёл там чуть больше суток и не нашёл ничего такого, что заслуживает нашего с тобой испуга.
Он откидывается на спинку кресла, явно обдумывая мои слова. Справа от нас появляется указатель съезда. Я очень рассчитываю, что получится попасть на полигон через тот пролом. Главное не встретить военных, которые тоже, очевидно, пользуются этой дорогой.
Съезд с трассы. Мы летим по асфальтированной дороге, проложенной к какому-то очередному дачному посёлку, который заброшен и забыт. Где-то тут должен быть спуск в поле. Вот он. Я сворачиваю и выключаю фары. До леса рукой подать.
Хорошо ехать по открытому пространству – любая встреча не станет неожиданностью, машину или человека в лунном свете видно издалека, даже с выключенными фарами. Я подъезжаю к деревьям и вижу две колеи уходящие в темноту.
Что-то подсказывает мне, что не стоит туда сейчас соваться. Я сворачиваю с дороги и ныряю между деревьев. Кусты хрустят так громко, что должны были проснуться все жители окрестных убежищ.
– Ты что творишь-то? – орёт рядом со мной Степан.
– Тихо… – шепчу я и глушу мотор.
Через несколько секунд на нас падает ночная тишина.
– Мы сюда зачем приехали? – злобно бубнит мой напарник, – В кустах постоять?
– Подожди немного. Затаимся, послушаем, – отвечаю ему. Предчувствие сильная вещь, я верю своей интуиции, – Просто этой дорогой военные ездят. Не хочу с ними столкнуться лоб в лоб.
Он понимающе кивает и тоже начинает слушать. Сначала аккуратно и понемногу возвращаются звуки природы. Просыпаются сверчки. Где-то неподалёку гукает сова. Потом проявляется далёкий и еле заметный гул города, втиснутого в границы убежищ. Здесь ночь не такая, как в лагере неблагонадёжных. Она более тревожная, более ранимая. Даже луна, выглядывая из-за рваных тучек, смотрит с некоторыми боязнью и осуждением.
Я не слышу посторонних звуков, но ощущение – оно никуда не девается. Степан, очевидно, начинает терять терпение.
– Долго ещё будем слушать?
– Тихо… – ощущение начинает обретать очертания. Я снова прислушиваюсь.
Оно становиться всё более и более физическим и оно… движется к нам со стороны леса. Степан тоже начинает это слышать и удивлённо выпучивает глаза.