Дагон привскочил со стула и загремел:
— Да ни один судья не допустит этого! Это недемократично! Не по-американски! Конституция гарантирует каждому гражданину США суд равных.
— А на кой черт нужен судья?
— И судей не будет?! — простонал Дагон, хватаясь за голову.
— Именно так, — твердо заявил Харрис. — Мы начиним машину всеми существующими на сегодня законами, правительственными постановлениями, кодексами, какие ей необходимы. И она сделает работу почище всякого судьи. Юристам только останется решать, какую информацию ввести в машину, а уж она сама будет думать, можно ли какое-то конкретное обстоятельство допустить в качестве доказательства или нет, затем переварит все относящиеся к делу факты и вынесет свой вердикт. Мы можем даже дать ей программу, чтобы она могла заодно вынести и приговор.
Джон неподвижно стоял разинув рот.
— Это будет, — продолжал Харрис, — революционный переворот во всей американской юриспруденции, величайшее достижение в обществе с тех пор, как была установлена презумпция невиновности, то есть гарантировано, что «человек не виновен до тех пор, пока не будет доказано обратное судом». Наконец-то наша страна действительно станет правовым государством, где правят законы, а не лица…
— Ни судей, ни присяжных… — глухо пробормотал Дагон.
— И это я, Гарвей Харрис, вот кто дал миру автоматизированное, электронно-вычислительное правосудие. Нет, это будет грандиозный общественно-политический скачок вперед во все века. Конечно, вы, Джон, первый подали идею, и я позабочусь, чтобы никто не посмел умалить ваших заслуг в этом деле.
— Уф… — выдохнул Дагон.
Когда к нему вернулась способность дышать, он сказал как можно спокойней.
— Ступайте, Гарвей. Ваш отпуск начался прямо сейчас, с этой минуты. И не заикайтесь больше насчет своей сумасшедшей идеи, поняли?
— Постойте, Джон. Вы сказали, что программа не годится для взятых из жизни случаев совершения убийства. Так вот, у меня есть положительные доказательства, что она пригодна и для них. Вот взгляните на эти листки. — Гарвей положил на стол директору несколько отпечатанных на машинке листков бумаги. — Знаете, убийство Линкольна являлось частью заговора, за которым стоял человек, член правительства…
— Гарвей, историки уже давно основательно проверили эту гипотезу и отбросили…
— Однако машина на 95 процентов уверена, что она права в своих выводах. Подумайте, какая будет прекрасная реклама для нас с вами. А вот еще это.. — Харрис протянул другой листок, — она ждет, когда ее увидит полиция Бостона насчет того человека, которого повесила мафия за…
Дагон аж позеленел от страха.
— Вы сумасшедший! — воскликнул он о полным убеждением. — Смотрите, не передайте об этом в печать, накликаете на нас беду. Только этого нам еще не хватало, чтобы нас привлекли к суду за клевету.
— А как насчет выводов комиссии Уорена? Хотите взглянуть?
— Нет-нет! Ни в коем случае! Я категорически запрещаю вам показывать это кому-нибудь. Это самая безответственная штука, какую я когда-либо видел.
Дагон схватил со стола листки и начал их неистово рвать на кусочки и швырять в корзину для мусора.
— Вот им где место, — приговаривал он. — И смотрите, Харрис, если вы хоть словом намекнете кому-нибудь об этом, то я вас, клянусь богом, сам отправлю на обследование в психиатрическую лечебницу. Я вас так глубоко упрячу в дом для умалишенных, как никто не прятал, и никто никогда, больше не увидит вас на свободе, поняли?
— Я только понял, что вам не нравится моя программа, упрямо возразил Харрис.
— Вон отсюда! — взревел Джон. — Убирайтесь, живо! Я не хочу больше слышать ни слова об этой безрассудной идее.
Харрис вышел от директора как оплеванный. С поникшей головой, он вернулся к своему столу, некоторое время посидел, грустно размышляя над случившимся, затем подошел к вычислительной машине и отстучал весь разговор компьютеру.
Спустя долю секунды тот выдал ответ:
ВЫ ПРОРОК БЕЗ ЧЕСТИ В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ!
Гарвей вздохнул. Нет, надо решительно что-то сделать с машиной и ее пословицами. Затем он отстучал:
ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?
Он в ужасе отшатнулся, когда перед ним появился отпечатанный на бумаге ответ: клавиши без вмешательства человеческих рук отстучали.
НАДО УБИТЬ ДАГОНА!
Вероятно, этот Дагон все-таки прав! Он, Гарвей, явно сошел с ума. Все, что он сейчас понимал, так это то, что он всю жизнь ждал и томился, чтобы найти и дать миру какое-то гениальное решение большой социально значимой проблемы, которая озадачивала многие великие умы. Он свято верил, что наконец-то нашел такое дело, но Джон Дагон с его нелепыми страхами и опасениями встал на пути и разрушил все его честолюбивые замыслы. Что жизнь какого-то Дагона по сравнению с той пользой, которую мир извлечет с помощью его — харрисовской! — программы автоматизированного судебного процесса на протяжении многих будущих столетий.