Хождения по врачам дали один ответ — поврежден костный мозг, нужна операция. И врачи добавляли: „К сожалению, у нас таких операций не делают“. На вопрос „А где же делают?“ пожимали плечами. В конце концов, выяснили, что операции на позвоночнике делают в Германии, и даже цену узнали — двести пятьдесят тысяч дойчмарок. Где взять такие деньги?
Куда только ни обращалась семья Иваненко, в благотворительные фонды, к руководителям партий, крупным бизнесменам, везде был один ответ: „Денег нет“.
Единственное, что смогло сделать командование, — перевести Юрия в Крым, мотивируя тем, что „на курорте все болячки заживут“. А ребенок тем временем чах.
Наконец зазвенел будильник, в комнате вспыхнул свет, и, широко зевая, офицеры стали подниматься. Поднялся и капитан Иваненко. Надев спортивные брюки, захватив полотенце и туалетные принадлежности, он направился в умывальник.
После умывания слетели остатки дремы, Юрий почувствовал себя бодрее, каждая мышца дышала здоровьем. Хотя настроение оставалось паскудным.
В коридоре, кишащем полусонными летчиками, он вдруг услышал голос дежурного:
— Капитан Иваненко, к телефону.
Внутри все оборвалось. Медленно переставляя несгибающиеся ноги, капитан подошел к столу дежурного, пальцы сжали трубку аппарата, как будто хотели перекрыть выход дурным новостям.
— Юрий Николаевич Иваненко? — Голос был мужской и незнакомый.
— Да, — последовал короткий ответ.
— Вас беспокоят из благотворительного фонда „Надежда“, у нас есть возможность финансировать операцию вашему сыну. Как у вас со временем, чтоб мы могли встретиться и обсудить детали?
— Да хоть сейчас, — вырвалось у капитана.
— Нет, нет, сейчас не надо, — в трубке раздался короткий смешок. — Давайте сегодня в одиннадцать утра. Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню, — произнес Юрий, чувствуя, как горло перехватывает спазм.
По указанному адресу находился небольшой двухэтажный дом. Наверняка в прошлом это был барак, перестроенный под многоквартирное жилище, с множеством отдельных входов и палисадников. На одной из дверей висела большая табличка с надписью: „Благотворительный фонд „Надежда“.
Юрий Иваненко сразу же заподозрил фальшивку: фонд, который собирается выплатить двести пятьдесят тысяч марок, имеет офис в полубараке с рекламной табличкой самодельного изготовления. Но как тонущий хватается за соломинку, так и отец, бессильный помочь своему ребенку, рискует, решив для себя: „В конце концов, что с меня можно взять?“ Он решительно вошел внутрь.
Офис встретил вошедшего резким запахом сырости. В полутемном коридоре, как петля висельника, покачивалась на сквозняке „лампочка Ильича“. На давно не крашенной двери черным маркером было жирно выведено: „Председатель“. И слепой бы увидел, что этот фонд „фуфло“, но летчик решил идти до конца. Он открыл и эту дверь.
В небольшом кабинете за старым письменным столом с потрескавшейся полировкой сидел импозантный мужчина в дорогом костюме. Увидев вошедшего, мужчина улыбнулся и указал на стул:
— Присаживайтесь, Юрий Николаевич.
Иваненко сел и внимательно посмотрел на „председателя“, которого нисколько не смутил этот изучающий взгляд.
— Прежде чем говорить о главном, хочу задать вам один вопрос.
— Задавайте.
— Юрий Николаевич, думаю, вам известно, что кроме дорогостоящей операции ребенку потребуется еще длительный период лечения и реабилитации. Полагаю, лучше всего на Кубе, там хорошие врачи в области лучевой болезни. На это деньги у вас найдутся?
Лицо капитана исказила злобная гримаса:
— Вы меня пригласили, чтобы унизить?
— Нет, что вы, — спокойно произнес „председатель“. — Просто хочу выяснить степень готовности помочь ребенку.
— На все готов, но что я могу?
— Вы можете угнать самолет, — фраза прозвучала буднично, как будто речь шла о краже цветов с городской клумбы.
Лицо Иваненко налилось кровью, он нервно произнес:
— А если…
Но „председатель“ его бесцеремонно перебил:
— Конечно, вы можете доложить руководству и сообщить в контрразведку. Возможно, вас, Юрий Николаевич, повысят в звании и даже наградят. Только поможет ли это вашему сыну и вашей увядающей жене? Как потом будете смотреть им в глаза?