— Боже мой… Что это?
Собственный голос показался ему чужим.
— Я тоже вижу это, — сказала Штефани. — Это потрясающе!
— Такое ощущение, что этого можно коснуться. Но мелькает так быстро! Я даже не всегда понимаю, о чем идет речь.
— Вы видите в этом какую-нибудь структуру или логику?
Патрик протянул вперед руку, но она прошла сквозь картины, словно в воздухе ничего не было.
— Я был бы счастлив, если бы хоть что-нибудь смог рассмотреть.
— Но это же должно иметь хоть какой-то смысл… Может, повторяющиеся мотивы?
— Штефани, если бы я мог узнать хоть что-нибудь… Подождите-ка! Нет, вот там. Наверху, видите?
— Что вы имеете в виду?
— Ну вот, опять исчезло! — Он посмотрел по сторонам. — А, вон опять! А это случайно не пирамиды?
Штефани посмотрела туда, куда показал Патрик.
— Я ничего не вижу…
— Точно!
Картинка неожиданно появилась и снова исчезла. Но каким-то необъяснимым образом она оставила отпечаток перед его глазами. Этот рисунок он знал слишком хорошо. Две большие и одна маленькая пирамида — это был одни из самых известных видов плато Гизы. И как только он представил себе эти пирамиды, картинка снова всплыла перед ним, но на этот раз намного ближе и менее схематично.
— Вот опять!
— Да о чем вы?
— Ну, посмотрите же, прямо перед вами, это…
Не договорив фразу до конца, Патрик замер. Картинка перед ним оказалась слишком реальной, было такое ощущение, что до пирамид можно дотронуться. С каждым мгновением цвета становились более насыщенными и живыми. Этот пейзаж полностью захватил исследователя, так что он не видел ни другие картины, ни даже туманные стены пещеры.
— Вы еще здесь? — спросил Патрик скорее себя самого, потому что не отваживался оторвать взгляда от пирамид и посмотреть на Штефани.
— Да, — ответила она.
— Это же невероятно! А что сейчас происходит?
— Что вы имеете в виду?
— Разве вы не видите?
— Я вижу какие-то картинки вокруг нас.
— Да нет же, я имею в виду пирамиды! Вот они, прямо передо мной, и я… — он снова запнулся.
Этот пейзаж очень походил на пирамиды Гизы с одним лишь отличием: пирамида Хефрена — средняя — была совершенно невредимой. Привычный глазу слой обрушившейся штукатурки куда-то исчез. Да и пирамида Хеопса стояла в своем изначальном убранстве из белого известняка и с позолоченной верхушкой. А, как известно, эти элементы декора считались давно утраченными. Это было не то плато Гизы, которое Патрик знал как свои пять пальцев. Перед ним ожило прошлое!
— Какие пирамиды? — недоумевала Штефани. — Вероятно, вы видите не то, что я. Опишите.
— Прямо передо мной стоит пирамида Хеопса. Но она выглядит так, словно ее только что построили.
— Ааа… вот сейчас и я вижу. Только она выглядит схематично. Продолжайте.
— Она просто идеально гладкая и белая… А внизу видно людей… Там какие-то постройки! Это целый город — глиняные хижины с крышами из пальмовых листьев…
— Чем подробнее вы описываете, тем больше деталей вижу и я. Такое ощущение, будто вы заставляете картину оживать… Вы видите еще что-то? Что делают люди?
Патрик сконцентрировался на толпе у подножия пирамиды, и в это же мгновение картинка увеличилась. Неожиданно для самого себя Патрик оказался стоящим на песке рядом с людьми, занимающимися их повседневными делами. Исследователь погрузился в незнакомую речь, справа кто-то что-то крикнул, а с противоположной стороны донесся звук ударов по камню.
— Я сейчас среди них. Я могу посмотреть в лица людей. Они повсюду, вспотевшие, пыльные, они о чем-то разговаривают. А вон там хижина. У стены стоит повозка!
— Я тоже вижу, — словно из ниоткуда, но с другой стороны, где-то очень рядом, раздался голос Штефани. — Может, есть какая-то взаимосвязь? Может, вы неосознанно управляете этими картинками?
— Я не знаю…
— Постарайтесь сконцентрироваться на повозке. Покажите мне ее.
— Что ж, хорошо. Повозка. Она… — только Патрик начал описывать ее, как повозка моментально очутилась прямо у его ног, все остальное стало тусклым и как бы замерло. — Это похоже на двухколесную тележку, в какие обычно впрягают лошадей…
— А! Теперь и я вижу! Патрик, вы управляете картинками!
— Ну да. Если я сконцентрируюсь на чем-нибудь, как, например, на этой повозке… Только посмотрите на эту элементарную конструкцию. Минимум затрат — максимум эффекта. Принцип не менялся на протяжении четырех тысяч лет, вплоть до индустриальной революции.