— Велиал! Велиал! — раздалось приветствие собравшихся.
Но демон был занят жертвой, лежащей на алтаре. С ним снова начали происходить какие-то метаморфозы. Его первый образ, состоящий из двух тел и колесницы, начал преображаться. На его месте снова возник сначала столб света, а потом нечто темное и мохнатое. Это существо обладало мускулистыми руками, густым мехом, когтистыми лапами, большой головой с рогами и пастью, напоминающей опасного хищника. Теперь Велиал показался сектантам в своем истинном виде. У Питера волосы встали дыбом, он начал дрожать, и его объял доселе невиданный страх. Все его мысли в этот момент были сосредоточены на том, как бы сбежать отсюда. Но это, было, увы, невозможно, потому что он не мог даже пошевелиться. Единственное, что ему оставалось, — наблюдать за рычащим порождением ада. Это существо положило свои мощные лапы на алтарь слева и справа от Штефани и наклонилось к ней. С клыков капала слюна. Вдруг шерсть между его задних лап зашевелилась, и глазам собравшихся предстал его гигантский половой орган. Адское существо запрокинуло голову назад, и по залу прокатился его пронзительный ликующий вой. На фоне этого демонического создания Штефани выглядела совсем крошечной и хрупкой. Как только он войдет в нее, она наверняка умрет от разрыва внутренностей, не успев осознать произошедшего…
11 мая, 2.15, улица Жоржа Сименона, Париж.
Жана-Батиста разбудил громкий шум на первом этаже. Кто-то снес дверь с петель. Сначала внизу послышались крики, а потом на лестнице, ведущей к его комнате, раздались тяжелые торопливые шаги. В панике он попытался нащупать на тумбочке свои очки. Ему удалось взять их за одну дужку, но удержать он не смог, и они упали. Жан-Батист повернулся на живот и, свесившись с кровати, сверкая голой попой, стал шарить по полу. И как раз в этот момент дверь в его спальню распахнулась, и его ослепило ярким светом карманных фонарей. Только после этого в комнате включили свет.
— Не двигаться!
В комнату ворвались полицейские в масках, обступили кровать и взяли его под прицел.
Жан-Батист не осмеливался пошевелиться, несмотря на то что понимал, как глупо выглядит.
Наконец в спальню вошел еще один полицейский, но без маски и оружия.
— Месье Ларош, вы арестованы, — сказал он, — по подозрению в измене родине. Не пытайтесь оказать сопротивление. У вас есть право хранить молчание. Можете позвонить адвокату. А сейчас я прошу вас следовать за нами.
— Что, простите? Измена родине?! Да что здесь происходит?
— Пожалуйста, оденьтесь.
— Может, мне хоть кто-нибудь объяснит, в чем дело? Я партийный лидер!
— Ваша неприкосновенность была снята лично президентом. Я не имею права отвечать на дальнейшие вопросы. Пожалуйста, поторопитесь.
Ларошу пришлось подчиниться. В попытке прикрыться постельным бельем, он дернул все, что только лежало на кровати, и оказался замотанным в какие-то бесформенные лохмотья. Когда же он заметил, что похож на клоуна, то не придумал ничего лучшего, чем просто бросить все это на пол. В результате он оказался стоящим совершенно голым между двумя вооруженными полицейскими. Тогда Жан-Батист Ларош с гордостью снял со стула свою одежду и удалился в ванную, хлопнув дверью.
Глава 19
11 мая, катакомбы под Альби.
— Прекратите! — закричал Патрик в зал.
На него посмотрела всего лишь пара сбитых с толку человек.
— Не троньте ее, вы, извращенные свиньи! Ты, Аш, неудавшийся ребенок потаскухи, попробуй-ка подойти ко мне, чтобы я смог собственноручно разукрасить тебя!
Теперь уже все сатанистское сообщество с интересом смотрело в сторону выступа, где были привязаны исследователи.
— И если ты перепоручишь это своим безмозглым марионеткам, значит ты не более, чем собачье дерьмо, прилипшее к их подошвам!
Питер вздрогнул. Что-то изменилось. Всего лишь за секунду стало намного светлее. С его плеч как будто упало что-то тяжелое, и там, где еще мгновение назад он видел демоническое существо, теперь стоял Аш Модей. Обнаженный, но уже не возвышенный, а разъяренный. Он смотрел на исследователей сверкающими глазами. Что такого крикнул ему Патрик? Питер словно наблюдал за происходящим со стороны, и, несмотря на то что все слышал, кажется, ничего не понимал. Но теперь смысл сказанного Патриком начал доходить до него, и Питер невольно усмехнулся. В случаях вроде этого он немного завидовал французам из-за их изысканной манеры выражаться.
Однако Аш Модей не был настроен так же весело, как Питер. С покрасневшим от гнева лицом он показал в сторону выступа: