По центру зала шёл трубопровод, от которого к резервуарам отходили ответвления. Они поднимались внутри сваренных из уголков ферм и перегибались через край стеклянных ёмкостей. По этим трубам гельминты получали питание.
Я стал свидетелем такой кормёжки. В один из гигантских водоёмов с шумом хлынула бурая чача. По цвету, запаху и по виду процесса это напоминало сброс сточных вод в озеро.
Черви набросились на угощение. Они с жадностью поглощали вонючую жижу и даже устроили настоящее сражение за лакомые куски. Паразиты сильно бились о стенки аквариума. Каждый удар сопровождался глухим звуком, стекло дрожало. Я даже испугался, что оно не выдержит, но всё обошлось.
Какое-то время жижа ещё струячила в резервуар, но вскоре напор стих, с края склизкой от рыжего налёта трубы сорвались несколько капель, с громкими всхлипами разбились о расходившуюся кругами поверхность грязной воды. Обитатели ёмкости прижрали угощение и тоже успокоились, перейдя от безумных плясок к плавному скольжению в толще мутной жидкости.
На следующий день я поехал в Берлин. За прошедшую неделю я детально изучил фабрику, узнал уязвимые места комплекса и даже составил план штурма. Оставалось найти помощников.
Шофёр ждал меня возле «опеля». Я только появился на крыльце, а он уже взялся за хромированную ручку, но не открывал дверь, пока я не поравнялся с машиной: берёг тепло, не хотел доставлять начальнику неудобства.
Я сел в прогретый салон и задумался. Легко сказать, найти помощников. А где их взять, скажите, пожалуйста? Выйти на улицу с плакатом: ищу добровольцев для нападения на объект «Вервольф»?
Обдумывая различные варианты, я не заметил, как мы выехали за ворота периметра. Не видел, как машина покинула кратер и осторожно кралась по узкому серпантину, вообще не замечал, что творилось за окнами, пока моё внимание не привлёк сильный грохот. Я глянул в окно. Многотонная масса снега летела вниз по склону, гоня перед собой клубы искрящегося на солнце тумана.
Впереди, значительно обогнав лавину, катилась маленькая фигурка. Расстояние между ними быстро сокращалось, и до трагического финала оставались считанные минуты.
— Гони! — крикнул я, хлопнув шофёра по плечу.
Горный серпантин остался позади, и теперь перед нами лежала относительно безопасная дорога. Стихия нам не угрожала: шоссе проходило выше уровня долины, и тонны снега вряд ли могли преградить путь. Меня больше волновала судьба того человека, что изо всех сил играл со смертью вперегонки.
Снежный оползень стремительно пожирал оставшееся до жертвы расстояние, языки бежавшей перед ним пурги уже лизали спину безумца. Дорога проскочила плавный поворот и ближе прижалась к сцене, где начался последний акт трагедии. Теперь я лучше видел сумасброда, вернее сумасбродку, в красном свитере и синих штанах. Неприкрытые шапочкой янтарные волосы развевались широким шлейфом, соперничая по длине с полосатым шарфом.
За окнами грохотало, крупные горсти снежной крупы били в стекло. Иногда обзор закрывала белая пелена, но через краткий миг видимость возвращалась, и я снова замечал согнутую фигурку в нескольких метрах от безудержного вала.
Даже сквозь тряску машины ощущалось содрогание земли от проносившегося по ней тысячетонного экспресса. Находясь в относительной безопасности, я и то чувствовал страх и беспомощность перед стихией, представляю, что испытывала сейчас эта бедняжка, волею судеб оказавшаяся в западне.
Впереди лыжницу ждали два высоких скальных выступа. Они под углом торчали из снега и напоминали воронку с повёрнутым к лавине горлышком. Я замер в ожидании, происходящее напоминало какое-то безумное соревнование, где призом за победу являлась жизнь.
«Белый дракон» догнал добычу в нескольких метрах от «ласточкиного хвоста», с оглушительным рыком распахнул чудовищную пасть. Клубы морозного дыхания настигли жертву, окутали непроницаемым коконом пурги. Воображение мгновенно нарисовало страшные картины: тонны снега ломают хрупкое тело, давят чудовищным прессом, выжимая из лёгких остатки воздуха. А потому я едва удержался от радостного крика, когда снова увидел девушку. Та выкатилась из каменной воронки, но уже в следующую секунду хлынувшая через преграду белая волна сбила её с ног и накрыла пуховым одеялом.
— Давай туда, — я вытянул руку в сторону каменных великанов, грудью вставших на защиту беглянки.
Не дожидаясь полной остановки, выскочил из машины. Проваливаясь по колено в рыхлую массу, первым добрался до торчавших из холодной синевы лыжных обломков и начал рыть, как собака. Комья снега полетели далеко в стороны.
За спиной раздался хруст быстрых шагов, на сверкающих алмазами снежинок холмах выросла тень, шофёр тоже упал на колени и энергично включился в работу.
Скоро наши труды увенчались успехом. Первым из-под снега выглянул локоть в свитере из грубой пряжи. Мы ускорились и буквально через минуту целиком откопали девушку. Она лежала лицом вниз.
Я осторожно повернул лыжницу на спину, увидел красивое лицо с высокими скулами, аккуратным носиком и красиво очерченными припухлыми губами. Наклонился послушать дыхание.
То ли стон, то ли хрип раздался слева. Я повернул голову, увидел тень на снегу, хотел вскочить, но не успел. Что-то ударило меня по затылку, из глаз сыпанули искры, и я упал рядом с незнакомкой.
Глава 5
Я очнулся от несмолкаемого гула голосов и запаха жареного мяса. Желудок сразу свело голодной судорогой, рот наполнился вязкой слюной. Справа сильно припекал огонь, зато левый бок постепенно немел от холода. Голова покоилась на чём-то плотном и колючем. Внутри черепа долбило и ухало, будто я целый день простоял на стройке возле дизель-молота. Спина ныла от долгого лежания на жёстком, очень хотелось повернуться, но я решил потерпеть: невелика цена за возможность незаметно узнать, куда и к кому я попал.
Говорило несколько человек, в основном по-немецки с примесью польских, чешских и русских слов. Кто-то один простуженным басом задавал вопросы, другие ему отвечали.
Судя по звонкому эху, меня притащили в большое здание или пещеру. Это могла быть заброшенная церковь или пустой дом, но насколько я понял по изученным в комплексе картам, в пятидесяти километрах от фабрики не было ни одного селения. Значит, всё-таки пещера.
В пользу этой версии говорило и то, что с одной стороны я поджаривался, а с другой замерзал. Скорей всего меня бросили у костра, чтобы я всегда находился под наблюдением. Ещё бы! Важная птица: штандартенфюрер СС, а не какой-то там фельдфебель.
Так! С этим вроде бы разобрались. Ещё бы понять: кому понадобился немецкий офицер почти в самом сердце Германии? Всё-таки на дворе конец сорок второго, а не сорок четвёртого.
Ох, как голова болит, ещё и кружится, аж лёжа качает. Ого! Вроде как подташнивает. Не иначе сотрясение. Да и как ему не быть? Меня же так по затылку припечатали. Хорошо, хоть кости остались целы, а то бы проломили черепушку — и привет апостолам.
Я осторожно приоткрыл один глаз. Совсем чуть-чуть, самую малость, лишь бы увидеть, кто сидит возле костра, и тут же услышал простуженный бас:
— Очухался! Янек, подними его!
Чьи-то грубые руки схватили меня под мышки, крепко встряхнули и больно впечатали в стену. Не ожидая подобного поворота событий, я не успел сгруппироваться, отчего снова получил по затылку. Из глаз опять сыпанули искры, а в голове разом вспыхнули тысячи звёзд.
Зрение ещё не вернулось ко мне, а я уже ощутил движение воздуха возле лица и через доли секунды тяжёлый кулак врезался в челюсть. Что-то хрустнуло, во рту появился солоноватый привкус. Я хотел сплюнуть, но не успел. Второй удар отправил меня в нокаут.
На этот раз меня привели в чувство брызги холодной воды. Я несколько раз моргнул, открыл глаза. Рядом со мной на коленях сидела та самая девушка. Распущенные волосы почти касались моего лица. В руках она держала перекрученный платок, с которого капала вода.
Я приподнял голову. Благодетельница заботливо подставила узкую ладошку, чтобы я мог осмотреться.
В центре большой пещеры весело трещит костёр, над ним на вертеле жарится полтуши какого-то животного. Багровые искры шальными мухами летят к невидимому потолку, где умирают, запутавшись в паутине темноты. Дым от огня молочной рекой стелется по каменному полу и исчезает в противоположной от входа стене. Сам вход представляет из себя узкую щель в складке горной породы, сквозь которую дневной свет просачивается серыми сумерками. Вокруг походного очага сидят какие-то люди в шинелях без погон, гражданских пальто и шубах. Угловатые тени пляшут на каменных стенах со следами копоти на гладкой поверхности.